Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Принимая эту имперскую роль русскихкак безальтернативную данность, Ленин, однако, собирался изменить минус на плюс. Иначе говоря, если раньше, в царской России русские выступали угнетателями нерусских народов, то теперь, в России советской, они должны были искупать перед ними свою вину, в том числе, обеспечивая своими силами и извлекаемыми из них и их земель ресурсами их ускоренное развитие на пути социалистического строительства. Русские должны были искупить свою вину не только перед заключенными «тюрьмы народов», но и всеми прогрессивным силами мировой истории, которым Россия как «жандарм Европы» противостояла, начиная с Николая I с его «Священным Союзом». Они должны были без остатка посвятить себя служению коммунистическому интернационализму, отказавшись на этом пути от собственных национальных целей и интересов, полагающихся другим народам. В итоге, однако, это дело коммунистического интернационализма закономерно оказалось заложником имперской наоборот роли русских, которые превратились в его миссионеров и проводников и стали составлять основную массу его адептов. С учетом же того, что плацдармом Коминтерна стал глубинный русский имперский геополитический комплекс, сам он превратился в хрупкую надстройку над ним.

Впрочем, в оправдание Ленина надо сказать, что это отождествление русского и имперского, русского и российского было вполне объяснимо. Если оно имеет место даже сейчас, то чего можно было ожидать в то время, когда само понятие русских как отдельного этноса не было конституировано — напомним, что официально в Империи были русские подданные, русский народ же использовался как идеологическая конструкция для мобилизации верноподданных. Сам Ленин, впрочем, говорил и о национальной гордости великороссов, и вообще в своих рассуждениях на межнациональные темы отталкивался от наличия великороссов и других народов, не пытаясь скопом записать их всех в русские. На практике, однако, он изначально действовал в имперской логике, начиная с того момента, когда объявил войну БУНДу за стремление обособить евреев-революционеров в отдельную национальную фракцию революционного движения. Ленину евреи были нужны как неотъемлемая часть русского революционного движения, и то же было верно уже после его победы, когда такой же частью центральных государственных и партийных структур, по сути действующих на сохраненной русской имперской базе, он хотел видеть многочисленных латышей, поляков, грузин, осетин, армян и т. п. Что, учитывая объединяющую их всех на практике роль русской культуры, было воссозданием хрестоматийной «имперской ситуации» с идеологическим ребрендингом, при котором «комиссары» выступили в роли новых опричников как в московский период или новых цивилизаторов, как в петербургский.

Не приходится удивляться тому, что Коммунистический Интернационал, задуманный Лениным как руководящая силабудущей мировой революции, быстро превращается в декорацию. Его значение в этой композиции не следует ни преувеличивать, ни преуменьшать, как обычно делается. Нет, сама политическая религия интернационального марксизма-ленинизмане стала простой декорацией для империи, как иногда ошибочно принято считать, полагая, что последняя руководствовалась чисто прагматическими (геополитическими) соображениями. Она стала той идеологической рамкой, железным обручем, который связывает систему при таком специфическом политическом строе как идеократия. Это была новая религия, организованная в новую церковь, как уже было сказано — правящую догматическую партию. Однако провалилась попытка этой партии приобрести действительно вселенскую форму в виде Коминтерна, распространяя свою власть на все царства, не принадлежа при этом ни одному из них.

Править, господствовать эта церковь смогла, только опираясь на империю, и в итоге закономерно превратилась в имперскую церковь, сохранив вселенскость только в качестве вдохновляющей идеи, но не институционально-кадрового содержания. Ликвидация Коминтерна в 1943 году и его превращение в отдел ЦК ВКП(б) символически продемонстрировали эту давно сложившуюся к тому моменту реальность интернационального коммунистического проекта.

Именно освежение в памяти забытого значения «интернационализма» позволяет понять и смысл его антипода — родившегося в сопротивлении ему термина « национальная Россия». Под ней ее сторонники имели в виду Россию, освобожденную от власти Интернационала и предоставленную самой себе. Это важно понимать сегодня, когда термины «национальная», «национальное государство» понимаются как антиподы «империи». Именно такой смысл имел уже в те годы концепт «национальной Турции», который противопоставлялся как исламской идеократии Османов, так и их имперской парадигме — объединения под ее сенью мусульманских народов и распространения ее власти на народы немусульманские. В отличие от этой «национальной Турции» кемализма понятие «национальной России» противопоставлялось только коммунистической идеократии, от которой она должна была эмансипироваться, но не имперскому характеру «исторической России» в ее дореволюционных границах (за вычетом Польши и Финляндии), который воспринимался как незыблемый.

Понятно, что подобная альтернатива коммунистическому тоталитарному режиму могла свободно обсуждаться и пропагандироваться лишь за пределами территории, на которой была установлена его власть. Такой средой была массовая пореволюционная, белая, как она еще называется, русская эмиграция — явление, пройти мимо которого при обсуждении русской политической истории XX века никак нельзя.

Белая русская эмиграция — это не только количество, не только до 5 миллионов человек, оказавшихся за пределами своей родины. При сопоставлении их с примерно таким же количеством постсоветских русских (в том же широком смысле этого слова), проживающих за пределами бывшего СССР в наши дни, бросается в глаза другое — их качество. Белой русской эмиграции оказалось по силам создать и на протяжении нескольких поколений удерживать фактическое государство в государстве, точнее, экстерриториальное русское государство во множестве иностранных государств. Это «экстерриториальное государство» охватывало собой сотни организаций и структур, воспроизводящих на чужбине русскую жизнь во всех ее ключевых аспектах: общественно-политическом, религиозном, интеллектуальном, культурном, образовательном, информационном и даже военном. Последний проявлял себя в военизированных структурах кадровых военных (вроде Русского Обще-Воинского Союза) — ветеранов гражданской войны, а также их молодой смены, которая готовилась в скаутских и других молодежных эмигрантских организациях ( Национальная Организация Русских Скаутов, Национальная Организация Русских Разведчиков, Национальная Организация Русской Молодежии др.).