Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Константин Родзаевский (фото)

В целом же, надо отметить, что практически для всех государственнических, фашистских или парафашистских групп белой русской эмиграции был характерен идеализм, а именно рассмотрение России, ее государственности, национальности и культуры как неких идеальных категорий, существование которых не нуждается в обосновании. Единственной попыткой отклониться от этой парадигмы и понять органику ее «духа, крови и почвы», чтобы сформулировать соответствующую ей новую политическую и идейную платформу, было т. н. евразийство.

Идеологи евразийства интересны тем, что подняли ряд ключевых вопросов, которые оставались за пределами интересов остальной русской эмиграции и попросту игнорировались ими. Вопреки тому, что принято считать, отталкиваясь от их названия, в первую очередь это были даже не вопросы о взаимоотношениях русских с другими народами, совместно образующими некий этногеографический континуум Евразии. Эти вопросы, игнорируемые хрестоматийными «русскими патриотами», собиравшимися сохранять государство в границах и с населением, в которых русские составляют менее его половины, также критически важны, однако, прежде всего, ценность этого направления мысли заключается в постановке вопросов о генезисе самих русского народа и государственности, без ответов на которые бессмысленно рассуждать об их взаимоотношении с другими народами.

Евразийцы вновь вернулись к вопросу, который в свое время разделил «славянофилов» и западников — о характере до- и послепетровской русской государственности и культуры, и о последствиях петровских реформ. Казалось бы, какой в этом был смысл уже в середине XX века, в условиях когда страна оказалась под властью принципиально нового режима и нуждалась в практических действиях по ее спасению, а не рассусоливании чисто теоретических вопросов прошлого века? Однако именно XX век и сделал этот вопрос остро актуальным в связи с другим, практически и стратегически важным вопросом — украинским. Именно в противостоянии украинскому национализму, евразийцы обосновывали и акцентировали очевидное — не только начиная с Петра I, но еще и начиная с Алексея Михайловича, Россия перестает быть органическим великорусским государством и подвергается «украинизации» ее «высокой культуры», которая становится прологом полномасштабной петровской вестернизации.

Казалось бы, это должно было нейтрализовать украинский национализм, доказав малороссам, что Россия это в такой же (если не в большей) степени их государство, а не только великорусское. Однако именно в XX веке, когда в условиях ослабления центральной российской власти возникла независимая Украина, вернуть которую под российский контроль удалось лишь признав ее хотя бы формальную национальную самостоятельность, и когда в эмиграции и в подполье набирал силу украинский национализм, борющийся за превращение этой самостоятельности в полноценную, было ясно, что аргумент о малорусском происхождении «общерусской культуры» не в силах этого остановить. В том же XX веке стало очевидно и то, что отчуждение между европеизированной имперской прослойкой и великорусскими низами так и не было преодолено, став одним из факторов краха колосса на глиняных ногах под названием Российская империя.

Евразийцы попытались сформулировать решение этой проблемы отчуждения от безжизненной имперской формы как украинской, так и великорусской органических общностей посредством концепции двухэтажной культуры. Согласно ней, разносоставная культурная общность типа русской должна иметь как низовую, органическую культуру, укорененную в конкретных «крови и почве», так и высокуюкультуру, устремленную в «небо», «дух». И вот в этом последнем пункте их доктрина отличалась и продолжает отличаться амбивалентностью, наличием двух ипостасей, каждая из которых подвергается жесткой критике с противоположной сторон.

Так, с одной стороны, для сторонников русского православного доминирования в российском имперском пространстве категорически неприемлем созданный евразийцами конструкт «общеевразийского национализма». Его необходимость евразийцы в лице их идеолога Николая Трубецкогоопределяли следующим образом: «Для того чтобы отдельные части бывшей Российской Империи продолжали существовать как части одного государства, необходимо существование единого субстрата государственности. Этот субстрат может быть национальным (этническим) или классовым. При этом классовый субстрат, как мы видели выше, способен объединить отдельные части бывшей Российской Империи только временно. Прочное и постоянное объединение возможно, следовательно, только при наличии этнического (национального) субстрата. Таковым до революции был русский народ. Но теперь, как указано выше, уже невозможно вернуться к положению, при котором русский народ был единственным собственником всей государственной территории. Ясно также, что и никакой другой народ, проживающий на этой территории, не может исполнить роли такого единственного собственника всей государственной территории. Следовательно, национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской Империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом. Эту нацию мы называем евразийской, ее территорию — Евразией, ее национализм — евразийством».

Однако при внимательном рассмотрении «общеевразийский национализм» евразийцев оказывается мыльным пузырем. Так, Трубецкой недвусмысленно формулировал, что надэтническим уровнем, объединяющим великорусов, украинцев, а также белорусов, должно быть ничто иное как православие: «После переживаемой ныне эпохи владычества коммунизма, когда духовная опустошенность безрелигиозной (а потому и антирелигиозной) культуры предстала в своем обнаженном виде и дошла до кульминационной точки, несомненно должна (уповая на помощь Господню) наступить решительная реакция. Будущая русская культура должна стать в идеале оцерковленной сверху донизу. Православие должно проникнуть не только в народный быт, но и во все части здания русской культуры, вплоть до высших вершин этого здания».

Николай Трубецкой (фото)

Однако какой смысл оставаться в государстве с доминантой тотально воцерковленного народа, скажем, мусульманским народам, особенно, учитывая, что речь шла о стране, включавшей в свой состав не только нынешние российские республики Северного Кавказа и тюрко-исламского Поволжья, но и многомиллионные Среднюю Азию и Азербайджан? Ведь совершенно очевидно, что в логике Трубецкого православизации восточных славян должна соответствовать исламизация тюрок, а ее следствием неизбежно становится взгляд на Россию не как на евразийский симбиоз славяно-тюркских народов, а как на государство — завоевателя и оккупанта исламских земель (Дар уль-Ислам).