Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Однако тождества между этими феноменами не было. Варяги, русь были колониальным экстерриториальным образованием, кривичи — локальнымявлением. Противоречия между ними проявили себя в весьма показательной истории с Полоцким княжеством как одним из ведущих центров кривичей. Будучи вечевой республикой, похожей на Новгород, он имел собственную княжескую династию, глава которой Рогволод, согласно преданию (достоверность которого, впрочем, оспаривается) тоже имел циркумбалтийское происхождение, но отличное от князей Руси. И тут происходит известная история, когда в ответ на оскорбительный отказ его дочери Рогнеды выйти замуж за уже киевского князя Владимира как сына рабыни, последний захватывает Полоцк и на глазах у Рогволода и его семьи, после этого убитых, «берет в жены Рогнеду». Вспомним в этой связи похожую историю — с карательной операцией Ольги против древлян, убивших ее мужа, князя Игоря за попытку собрать с них повторную дань. Во всех подобных случаях мы имеем дело с взаимоотношениями колониальной организации с местными сообществами, пытающимися отстоять от нее свою независимость.

Интересно также, что как в случае с древлянами, так и в случае с кривичами речь не идет о бескопромиссном отторжении местными племенами русов. Древляне признают их политическое господство, но восстают, когда те переходят меру, пытаясь снять с них двойную дань. Кривичи также исправно строят и поставляют для варягов ладьи, на которых они ходят в походы, и сами в них участвуют, но дорожат своими вечевыми вольностями, а их знать — своей родовой честью. Дольше же всех политическим амбициям Руси, как уже было сказано, сопротивляются вятичи, проживающие в наиболее отдаленных от ее складывающейся метрополии окраинах.

И «крещение Руси», и «ордынское иго» накладываются уже на эту реальность, эту почву. Но дальше все это уже эволюционирует в двух направлениях. Например, если мы посмотрим на Новгород, то увидим, что ни наличие в нем пришлого князя из варяжской династии, ни наличие архиепископа, представляющего греческую церковь, ни выплата дани Орде не мешали ему иметь и сохранять свой уклад вплоть до его поглощения Московией. Не мешали, очевидно потому, что будучи частью транслокальной княжеско-церковной сети Руси, новгородцы были политически субъектным республиканским сообществом. Новгородцы были демосом, пополосо своими грандами или, говоря современным языком, политической нацией, с существованием которой приходилось считаться всем внешним силам. Это наиболее яркий пример республиканской альтернативы, которой противостоял другой, победивший путь — превращения княжеской власти в самодержавную, а подвластного ей населения в просто «русских», подданных «руси».

Вокруг термина «русские» существует масса филологических спекуляций, мол, это не существительное, а прилагательное, а потому русские — это не народ, а сборная солянка «русских татар», «русских немцев», «русских евреев» и т. д. Однако «русские» это более поздний термин, тогда как раньше употреблялись другие понятия — «русины» или «русичи». Но в рассматриваемой нами перспективе проблема заключается в том, что все они отвечают не на вопрос «какие» или «что», а на вопрос «чьи», то есть, являются обозначением подвластных «руси» как колониального субъекта.

Рассуждай автор этого нарратива в левой перспективе, и он бы пришел к выводу, к которому неизбежно придут исходя из этих вводных носители соответствующего мировоззрения — о необходимости деколонизации современных этнических русских через полное отвержение колониального корня руси в самосознании и самоназвании и возвращении к корням и самоназванию тех народов, потомками которых они в массе являются: кривичей, вятичей, мери и т. д. Значительная часть истины в этом есть, ведь мало кто из нас является потомками собственно русов, но даже у тех, кто является ими по прямой линии (гаплогруппе) как с высокой вероятностью автор этих строк (N1a-Y4706), в его или ее «русской крови» преобладает кровь местных племен, сейчас уже скорее всего перемешанная. В новоевропейской истории есть прецеденты подобных попыток деколонизации — например, во время революции во Франции было распространено представление революционеров о себе как о галлах, порабощенных правящей прослойкой франков, давших имя этому государству. И надо сказать, что в случае с Францией подобная постановка вопроса, равно как и обращение бретонцев-кельтов к собственным корням, имела серьезные основания не только потому, что большинство французов это потомки романоязычных галлов, а не германоязычных франков, но и в силу ярко выраженного колониального паттерна французской идентичности, выраженного в стремлении к расширению и унификации, породившим те проблемы, с которыми ее носители сталкиваются сейчас.

Однако тут мы подходим к важным проблемам политической философии. Например, для многих современных регионалистов, среди которых немало неоязычников, характерен идиллический взгляд на «естественное состояние» народов и территорий, пребывающих в мире, до появления имперских и прочих гегемонистских (орденских и т. п.) образований. Конечно, такой инфантилизм не выдерживает никакой критики — он разбивался о реальность в прошлом, разбивается в настоящем и явно будет разбиваться в будущем. Природой собственно политического, на наш взгляд, был, есть и будет полемос, то есть, война или борьба в иной форме. В этом отличие политики от экономики в широком смысле как домоустроительства, являющегося сущностью локальной «политики». Отголоском этой идеи является и современный подход в ряде стран, которые могут предоставлять иностранцам, укорененным в некой местности, право голосовать на муниципальных выборах, но не выборах в государственные органы власти — центральные и региональные, и не наделяют их специфическими правами граждан, членов нации как политического феномена.

Идиллическому локализму с этой точки зрения так или иначе придется иметь дело с политическими «зверями», и новгородцы хорошо понимали это, приглашая защищать себя князей со своими дружинами. Кстати, сам Новгород отнюдь не был пацифистским образованием — новгородские ушкуйники ходили с грабительскими походами по Волге, и первыми из славян достигли Сибири тоже они. Просто в случае с Новгородом эта геополитическая и военная активность была делом специальной категории людей, сосуществующих с локальной республикой и приносящей ей пользу, а не подчиняющих ее себе и не упраздняющих ее.