Вадим Сидоров - Незавершенная революция

В такой перспективе Русь и производное от нее представляет собой тот политический горизонт, от которого нереально отказаться. Однако надо отличать сознание представителей Руси как транслокальных политических асабий и русских как подданных любой господствующей асабийи. « Просто русские» запрограммированы быть инструментом в руках власти, которую они хронически не могут (и вряд ли смогут) поставить под свой контроль. А потому, для большинства русских альтернативой этому может быть только превращение «русского» в прилагательное, то есть, его приложение к тому, что само способно быть субъектом и подчинять его себе, как Господин Великий Новгород подчинял себе Русь в лице князей и архиепископов. Помимо дееспособных локальных сообществ, особенно в тех случаях, когда они отсутствуют (но должны будут возникнуть в ходе «вестфализации» России), это может быть причастность к любой идентичности, наделяющей ее носителей субъектностью — религиозной, идеологической, субкультурной, корпоративной и т. д.

Ревитализация корней, зацементированных Русью, может быть одним из направлений деколонизации наряду со становлением горизонтальных (локальных, региональных) и вертикальных (консорциалистских) идентичностей в пространстве русских языка и этники. Весьма перспективен в этом смысле проект « Меряния», который не противопоставляет русскую, точнее, великорусскую идентичность идентичности и укладу сохранившихся автохтонных народов северной и центральной Великороссии, а пытается ревитализировать ее через осознание ее реальных субстратных, автохтонных корней. Для западных великорусовэто мог бы быть проект «Кривия», как ревитализирующий корни их самих, так и наводящий мосты с их родственниками — белорусами и балтами. Для восточных великороссов, соответственно, это Вятский проект, причем, в рамках этих реконструкций было бы плодотворно проследить взаимосвязи идентичности и наследия субстратных племен и последующих княжеств, возникших на территории их обитания, чья самобытность абсолютно затерта москвоцентричной русской историографией. Еще в большей мере это касается территорий поздней колонизации, таких как Урал и Сибирь. Впрочем, что касается последней, реконструкторские инициативы ее «областников» имеют давнюю историю и весьма плодотворны.

При подобном развитии «общерусская» идентичность и/или культура действительно могли бы быть беспроблемно деэтнизированы, как того хотят их «защитники», не имеющие этнически русских корней и не желающие отказываться от своих нерусских этнических идентичностей. Если русское становится прилагательным, нет никаких проблем в наличии русских евреев или русских армян, при условии, что сами этнические русские начнут осознавать себя русскими мерянами, вятичами, кривичами, сибирскими старожилами и т. д.

Впрочем, по аналогии с США, где тоже есть итало-американцы, ирландо-американцы и т. п., но в массе носители соответствующих корней, особенно когда они переплетаются, сливаются в «белых американцев», отталкиваясь от таких же крупных блоков «афро-американцев», «латиноамериканцев» и т. п., можно предположить нечто подобное на просторах России, где уже присутствуют многочисленные сообщества среднеазиатов, кавказцев и, видимо, будет все больше восточноазиатов. В обиходном языке от них отделяются собирательные «славяне», в которые на практике записываются и чуваши, мордва и т. п. Это является поводом для постоянной иронии, особенно в среде народов, у которых принято ставить под сомнение славянскую природу самих русских. Однако, например, собирательным названием для народов Восточной Европы, будь то славяне, балты, финны, булгары, было собирательное «сакалиба». Понятно, что это арабское название не получит массового распространения в современной Восточной Европе, но использование собирательного « восточноевропейцы», покрывающего собой и потомков кривичей, вятичей, мерян, и нынешних мордвы, карелов и пр. для крупного супраэтнического блока по аналогии с «белыми американцами» было бы вполне уместно.

Вообще, надо понимать, что этноскак традиционная структура становится все менее актуальным для представителей атомарных урбанистических сообществ, оставаясь уделом сообществ более архаических, как правило, закрыто-диаспорного типа. Из этого очевидного факта часто делается банальный вывод о неактуальности этничностив настоящем и будущем, но делающие его просто не понимают разницу между этничностью как субстанциональным феноменоми этносом как социальной структурой. Меж тем, еще советский этнолог Юлиан Бромлейразличал «этникос» и «ЭСО», понимая под первым своего рода стихийную и глубинную этничность, а под вторым — этносоциальной организацией — конкретный способ ее сборки. Этнос в традиционном понимании, подразумевающий единство всего уклада и мировоззрения его членов, это действительно то ЭСО, которое неактуально не только для все большего количества русских, но и других «расползающихся» модерных и пост-модерных народов. Но это не означает, ни того, что их представители не обладают этничностью как «этникос», ни того, что они не испытывают потребности в ней. Популяционные самоидентификация и генофонд являются глубинными маркерами и критериями притяжения и отталкивания даже среди городских жителей, давно утративших традиционные этническую культуру, уклад и мировосприятие, и в контексте фиксируемого политологами тренда « нового трайбализма» нет оснований считать, что в ближайшей исторической перспективе это будет меняться.

Юлиан Бромлей (фото)

Исходя из такого понимания, можно будет отказаться от определения представителей одного этникос как одного этноса с жесткой структурой, давая вместо этого возможность как проявляться различным, конкурирующим или параллельным ЭСО, так и существовать людям, не нуждающимся в них вообще. Однако если говорить о России в целом, то это пространство, в котором кроме русских регионов, где такой внутрирусский или пострусский этноплюрализм будет вполне уместен, существуют территории с действительно полиэтническим населением, то есть, разными этникосами и в некоторых случаях сохраняющимися традиционными этносами. В таких случаях сохранение этноса возможно и необходимо в качестве конвенциональной рамкидля представительства и баланса интересов между действительно разными этничностями и выраженными этносами. То есть, например, в республиках вроде Башкирии, Якутии и т. д. «русские» могут сохраниться как таксон первого порядка наряду с «башкирами», «якутами», «татарами» и т. д., при том, что внутри них уже могут быть таксоны второго, третьего и т. д. порядка, которые являются их внутренним делом и не должны использоваться для нарушения баланса интересов и представительства основных сообществ. То же верно и в отношении права на возвращение или гражданство, которое по убеждению автора этих строк, должно быть закреплено для представителей всех коренных народов России — для его реализации также разумно отталкиваться от конвенциональных этнических рамок, сложившихся исторически, то есть, предоставлять его обладающим предками — конвенционально русскими или татарами, а не скажем, кривичами или булгарами, соотнесение с которыми является личным делом и правом человека и может проявляться в неформальном порядке.