Вадим Сидоров - Незавершенная революция

«После нас хоть потоп» — это сознательный или подсознательный императив российских гегемонов, архетипически наследующих экстенсивную парадигму, проявлением которой было, в частности, подсечно-огневое земледелие, это следствие запоздавшего в Северной Евразии и поверхностного неолита. Однако уходить они пока не собираются, напротив, чувствуют себя в расцвете сил и возможностей, чему способствуют как беспомощность раздавленного российского населения, так и противоборство в стане мировых центров силы. Благодаря этому в своей Большой игре кремлевские могут позволить себе опираться не на развитие страны, а исключительно на силу, которая была создана раньше, точнее, ее остатки. Так как речь идет исключительно о ядерном оружии, в такой игре ва-банк ставка делается только на то, что те, кому есть, что терять, не решатся идти до конца. Но это балансирование на краю пропасти, потому что при таком развитии, сколько веревочке ни виться, а концом должны будут стать либо геополитическая капитуляция или коллапс (спасительный сценарий для человечества и самого населения России), либо глобальный ядерный апокалипсис.

Глубинное противоречие во внутренней политике этих «защитников исторической России», по сути осуществляющих ее историческую ликвидацию (в силу ее неспособности к трансформации), транслируется и в их внешнюю политику. Путин позиционируется и воспринимается многими в соответствующих кругах как борец за суверенитет национальных государств, союзник и чуть ли ни надежда их патриотов. Однако национальные государства, особенно в Европе, где их сторонники с надеждой смотрят на Кремль, базируются на совершенно других основаниях — это stato, ограниченные правом внутри и вовне, являющиеся вещами (res) их политически организованных народов (publica). Путинская власть не только ничем не ограничена внутри, будь то писанные законы, которые в России не стоят ничего, или формальные институты, которые являются фикциями и декорациями, но и демонстративно не собирается ограничивать себя вовне.

«Границы России нигде не заканчиваются» — декларация никакого не национального государства, а международной ОПГ, впервые в истории послевоенной Европы аннексировавшей международно признанную (в том числе и ей самой) территорию соседнего государства, устраняющей своих противников по всему миру, вмешивающейся во внутриполитические процессы в других государствах с целью их дестабилизации, свержения неугодных и привода к власти угодных политиков, прикрывающей международный наркотрафик, используя дипломатический иммунитет, организующей кибератаки, а в последнее время активно участвующей в массе конфликтов посредством своих ЧВК (пригожинцы). Конечно, на это можно возразить, что то же делает и Америка, а мы мол чем хуже. Однако, во-первых, именно то, что Америка делает это, и превратило ее в красную тряпку сторонников государственных суверенитетов, во-вторых, если точнее, делают это американские спецслужбы, против всевластия которых борется их же собственное общество и которое ограничено институтами их государства (stato) и права, в то время, как в России первые полностью подмяли под себя вторые, и творят, что хотят, и в стране, и в мире.

По этой причине путинская Россия является полным антиподом идеала национальных государств и их международного сообщества и права, более того, позиционируя себя в качестве их защитника, выступает как троян в их стане. Последнее проявляется, в частности в том, что попавшие на этот крючок Кремля европейские националисты, в итоге начинают мыслить и действовать как часть международной мафии, попирая принципы суверенитета своих государств и их публичные интересы в угоду завоеванию или сохранению власти, как это показал скандал с лидерами австрийской Партии Свободына Ибице и многие аналогичные инциденты размером поменьше.

При этом, используя т. н. «правых» как своих троянов, Кремль, конечно, не основывает свою политику на соответствующей идеологии, как это было в советский период. С таким же успехом как «правых» он может использовать в своих интересах и «левых», что пытается делать в Венесуэле, на постсоветском пространстве, в странах восточной Европы вроде Чехии или даже западной (партия Linkeв Германии). Понятное дело, что к идеям борьбы за социальную справедливость он имеет такое же отношение как к идеям борьбы за суверенные нации, то есть, никакого. Кремль внеидологичен, и в очередной раз констатировать, что его политика имеет гибридный характер — это избыточная банальность.

Владимир Путин и Евгений Пригожин (фото)

Такая гибридность является сильной стороной Кремля в мировой Большой игре, но она же выбивает из нее русских в любом самостоятельном от него качестве. Русские не могут участвовать в глобальной политике ни как самостоятельные правые, ни как самостоятельные левые, ни как экологисты, но только как путинские или — в маргинальном меньшинстве — антипутинские. Глобализация неизбежно будет происходить, хочет ли того Кремль или нет, вопрос только в том, с какой скоростью и в каком формате. Впрочем, Кремль, а точнее кремлевские как раз хотят глобализации — еще как — просто хотят замкнуть ее на себя, отрезав от нее остальных русских. По этой причине русские, ориентированные на соответствующие направления и тренды, не могут участвовать в их глобальной политике, но могут делать это либо как инструмент Кремля, либо как инструмент против Кремля. И делать им это приходится совместно с ценностно чуждыми силами, потому что критерием политического различения «друг — враг» на практике становится отношение не к ценностям и идеям, но к Кремлю и его политике.

Таким образом, все русские «яйца» сложены в одну — дырявую — корзину и все ставки сделаны на одну лошадь — загнанную и хромую. Во времена Холодной войны русский воспринимался в мире как синоним советского, коммуниста, даже несмотря на наличие многих тысяч непримиримых русских антикоммунистов. Но коммунизм, по крайней мере, был возвышенной (хотя и сатанистской по факту) утопией, а какой образ закрепился за русскими в мире сегодня? Судя по нынешним трендам западной культуры — это образ мафиози, отморозков, несущих с собой не возвышенные идеалы, а исключительно нигилизм. И это результат путинизма, превращения русских в путинских и позиционирования путинских в качестве русских.

Если такое отождествление в итоге не закончится не только концом исторической России (или нынешней цивилизации в результате ядерного апокалипсиса), но и полным крахом русского во всех смыслах (включая альтернативные путинизму и исторической России), на смену этому гибридному «русскому миру» должна будет придти принципиально иная модель — « русских в мире и мира в русских». Возможная, конечно, только в случае трансформации, описанной в предыдущих двух главах, то есть, если это будут другие русскиеили, если угодно, пост-русские.