Александр Кравчук - Перикл и Аспазия

Тут «Правду» прерывает «Кривда»:

Конечно же «Правда» немного преувеличивает. Конфликт поколений повторялся и повторяется на протяжении веков. Причинами его являются как идеализация того времени, когда старики были красивыми и молодыми, так и естественная неприязнь уходящих к тем, кто займет их место. Но иногда изменения в общественной жизни и системе воспитания происходят настолько быстро, что различия в образе жизни двух поколений проявляются очень ярко и сравнение не всегда бывает в пользу младшего из них. Именно так и произошло в Афинах, когда ровесников Перикла сменила молодежь, воспитанная в иных, гораздо лучших условиях, но имевшая множество явных недостатков.

«Правда» ошибалась также, утверждая, что мальчики времен персидских войн только и делали, что гоняли по лугам и лесам. Уже тогда им приходилось корпеть над трудной и нудной наукой.

Тайну письма и чтения юный афинянин постигал, старательно выводя буквы палочкой на табличке, покрытой воском. Не было ни букварей, ни учебников, зато школьник с самого начала обучения приобщался к великой поэзии. Объяснения учителя знакомили мальчиков с религией и мифологией, историей и географией, этикой и политикой. На первом месте, конечно, стоял Гомер, но читали также Гесиода, Феогнида, Солона. Собственно говоря, это было даже не чтение, а распевное и многократное повторение стихов вслед за учителем, который декламировал их по своему экземпляру, ибо книги тогда были редкими и дорогими. Гесиод писал о появлении богов, о трудах и лишениях бедного землепашца, угнетаемого знатными господами. Феогнид из Мегары учил, как должен поступать настоящий аристократ, и горел ненавистью к черни, лишившей его имущества и родины.

Но ближе всего сердцу учеников был Солон — великий законодатель их государства. В своих элегиях [21] Перевод элегий Солона, приведенных далее, сделан с польского текста. он оправдывал и объяснял осуществленные им реформы и вместе с тем предостерегал будущие поколения:

«Наш город никогда не погибнет по приговору Зевса или других божеств, счастливых и бессмертных. Ведь над ним простерлась рука заботливой покровительницы Афины. Зато жаждут погубить сей великолепный град его граждане, охваченные безумием глупости. Одни из них верят только в богатство, другие же, называемые вождями народа, носят в своем сердце несправедливость. Поэтому-то гордыня и насилие готовят им великие страдания. Ведь они не могут смирить свои неуемные желания и радоваться покою и мирным застольным беседам».

Для счастья, поучал Солон, вполне достаточно «иметь милых детей, быстрых коней, хороших охотничьих псов да желанного гостя за столом».

А еще Солон писал: «Одинаково богаты те, кто имеет горы золота и серебра, пшеничные поля, табуны коней и мулов, и те, у кого есть ровно столько, чтобы не страдать ни от голода, ни от холода, а еще сын или дочь, что тоже неплохо. Все, что сверх того, не возьмешь с собою в могилу, никто еще никакими богатствами не смог откупиться от смерти, болезни или несчастной старости».

Солон был пессимистом. Его соотечественники часто и с убеждением говорили: «Тот кого любят боги, умирает молодым. Что может быть лучше? Не родиться совсем, а если уж это случилось, — уйти как можно скорее».

Солон вполне соглашался с такой оценкой человеческой жизни и добавлял: «Ни один человек не может быть по-настоящему счастливым. Все мы — смертные, сколько нас есть под солнцем, — достойны сочувствия».

Но именно потому, что в сердцах древних греков всегда лежала горечь, они с упоением предавались радостям жизни. Ничего нельзя откладывать на потом: кубок удовольствий должен быть выпит до последней капли. Скоро придет смерть или, что еще хуже, — мрачная старость, отбирающая счастье и красоту. Вот уж когда печаль не утраченной молодости охватывает душу и ничто не радует ее по-настоящему, человек становится пугалом для детей и объектом насмешек со стороны женщин.

Один из современников Солона жаловался: «Какая же эго жизнь, какая радость без даров золотистой Афродиты? Пусть возьмет меня смерть, когда для меня утратят свое очарование таинство любви, сладкие дары Кипреи в ложе — самый прекрасный цветок молодости в жизни мужчин и женщин».

Солон, однако, не соглашался с этим служителем муз называвшим пределом жизни 60-летний возраст, и советовал ему совсем по-другому выразить свое желание «Пусть смертный приговор будет мне объявлен, когда я достигну 80 лет».

Такой взгляд вполне понятен, ибо Солон имел более глубокие интересы и стремления, нежели поэт, служивший только богине любви Афродите. Разум не увядает так быстро, как тело. Старец лучше оценивает и ведет политические дела, нежели самоуверенный юноша. А Солон главным образом занимался политикой и ей посвящал свои литературные творения — элегии. В них он осуждал слепоту партий, борющихся за власть, и единовластие: «Народу я дал столько прав, сколько ему должно вполне хватить. Значения у него не отнял, но и не наделил ничем сверх меры. Людям же знатным и богатым наказал я остерегаться всего недостойного. Всегда я стоял посредине, прикрывай широким щитом и тех и других и не допуская, чтобы одна из сторон победила недостойно.

Темная туча рождает только снежную бурю и град, гром же появляется благодаря ясной молнии. Великие мужи, правящие единовластно, приводят государство в упадок, народ же попадает под власть одного из-за своей глупости. Ведь если кто-то возносится слишком высоко, то его нелегко потом опустить на землю. Поэтому надо все продумывать заранее.

Многие говорят: ум Солона скользит по поверхности, это не мудрый человек. Боги предоставили ему прекрасную возможность, а он ею не воспользовался, зверя травил успешно, но сетей не замкнул. Ах, если бы хоть на один день стать тираном в Афинах! Можно было бы собрать неисчислимые богатства, а потом пусть кожу заживо сдирают, пусть погибнет весь мой род!

Так они рассуждают. Я же вовсе не стыжусь того, что сохранил родину и не взял в свои руки жестокой тиранской власти, не замарал своего доброго имени и в этом смысле стою выше всех людей».

Вот какие взгляды внушали молодым афинянам в школе. Однако благородные советы мудреца не очень-то помогали, потому что необузданные политические амбиции проявлялись у представителей каждого поколения.

Детей учили не только возвышенной поэзии. Столько же времени, сколько мальчики заучивали наизусть эпос и элегии, они посвящали игре на кифаре и пению. Для того чтобы считаться образованным, эллину недостаточно было просто разбираться в музыке. Во время пиршества кто-нибудь из его участников обязательно возглашал: «А теперь давайте петь по очереди!» Тот, кто не умел импровизировать, должен был вспомнить по крайней мере одну из известных песенок, например, ту, в которой перечислялись самые приятные в жизни человека вещи: здоровье, красота, честно заработанные деньги и, наконец, развлечения в кругу друзей.