Александр Кравчук - Перикл и Аспазия

Не только Сократ, но и весь город считал Аспазию мудрой женщиной. Именно поэтому и появились опасения, что она завлечет Перикла своими чарами. Люди огорченно говорили: «На глазах у всех он целует ее, когда уходит из дома и когда приходит».

Вполне попятное огорчение, поскольку афинские мужья никогда не позволяли себе подобных нежностей. Вскоре после переезда в дом Перикла Аспазия родила сына. И хотя он являлся незаконнорожденным, но, весьма красноречивый факт, получил имя отца — Перикл. Это всех убедило в большом влиянии Аспазии на вождя афинского народа. Стремясь выставить на посмешище Перикла и его политику, недоброжелатели пустили слух, что она пишет ему речи и дает советы по всем государственным вопросам.

Но особенно благодатной темой роман Перикла и Аспазии был для авторов комедий. В те времена комедии в Афинах ставили два раза в год: ранней весной, во время Великих Дионисий, и в середине зимы, когда праздновали Сельские, или Ленейские, Дионисии. Награды присуждались в обоих случаях, а председательствовал в коллегии на празднествах один из архонтов. Хор оплачивал кто-либо из богатых граждан. Несмотря на помощь и надзор со стороны государства, комедии весьма зло высмеивали всех более или менее известных политиков. Не щадили и их домашних дел. Иногда отпускаемые в комедиях шуточки были просто непристойными, а словарный запас отличался большой красочностью. Но не только отдельные лица становились жертвами насмешек, авторы комедий насмехались и над самим народом, хотя в принципе это было запрещено.

Один из тогдашних олигархов жаловался: «Афиняне сами поощряют к высмеиванию в комедиях частных лиц, и всякий, кому только придет охота, высмеивает всякого. Всеобщее удовольствие вызывает то, что подвергаемые осмеянию, как правило, принадлежат не к простонародью, а к числу наиболее известных и уважаемых граждан. Правда, случается, на посмешище выставляют кого-нибудь из бедняков или черни, но это бывает только в том случае, если они уж очень гоняются за новшествами или хотят выдвинуться» [38] Аноним. Афинское устройство. И. 18. (Пер. авт.). .

Излюбленным объектом шуток являлась все без исключения вожди. Народ от души веселился над тем, как метко и зло комедии высмеивают его любимцев и вообще всех знаменитостей. Но вот представление кончалось, люди отправлялись на заседание совета пятисот, в собрание, в суды и там горячо поддерживали тех, кого только что в театре показывали, как глупцов, жуликов, воров и бабников. Иностранцев шокировали такие афинские обычаи. Они с удивлением спрашивали: «Как же может существовать государство, в котором не уважают власть? Как можно допускать такую разнузданность, такую ничем не ограниченную свободу слова? И что это за ребяческое отсутствие последовательности: сегодня забрасывать человека грязью, а завтра доверять ему самые ответственные посты?»

Что касается афинян, то они не обращали внимания на язвительнозавистливые сожаления чужеземцев. Из поколения в поколение они воспитывались в убеждении, что «исегория», свобода слова, является фундаментом демократии. А на обвинения ответ был простой: «Конечно, авторы комедий немного преувеличивают. Но разве можно определить границы свободы слова? Если хотя бы один раз что-либо или кто-либо встанет выше критики, то далее последуют новые запрещения и ограничения свободы — и так будет до тех пор, пока гражданам совсем не заткнут рот. А ведь для государства нет ничего хуже рабства мысли его граждан. Если же какое-то важное лицо почувствует себя оскорбленным шутками в театре, то оно должно поскорее расстаться с общественной деятельностью: нет ничего хуже для страны, чем находящийся у власти угрюмый фанатик — борец за чистоту нравов. Мы противоречивы и непоследовательны, насмехаемся надо всем, что можно и нельзя, но нашему государству это не вредит: жизнь в нем кипит и оно наверняка богаче, нежели Спарта, где граждане не осмеливаются критиковать даже проекты законов.

Вот и Перикл, руководствуясь этими обычными принципами афинской демократии, не обижался, когда комедиографы стали уделять ему и Аспазии все больше «заботливого» внимания. Их любовь стала излюбленным объектом насмешек для известного в то время автора Кратина. В одном из его произведений со сцены раздавались такие слова: «Отвратительная похоть породила его Геру — Аспазию, наложницу с собачьими глазами» [39] The Fragments of Attic Comedy. Leiden, 1957. Frg. 241. .

Богиню Геру называли «волоокой», а глаза коровы считались красивыми и полными грусти. Зато «собачьи глаза» Аспазии должны были, по мнению автора, свидетельствовать о ее бесстыдстве.

Кратин называл Аспазию «новой царицей Омфалой, что было довольно оскорбительно, ибо каждый из зрителей прекрасно помнил, что у Омфалы в течение года служил сам Геракл. Герой снял свою львиную шкуру и, отложив в сторону палицу, дни и ночи выполнял желания своей ненасытной госпожи. В часы отдыха Геракл, облаченный в женскую одежду, прял у ног царицы. Вот каким стал теперь Перикл, поучал Кратин.

Каково было действительное влияние Аспазии на Перикла, очевидно, не знал никто из современников. И нам было бы смешно рассуждать об этом по прошествии двадцати пяти веков. Но одно является несомненным. В доме Перикла и Аспазии собиралось множество ярких и талантливых людей, главным образом выходцев из малоазиатских государств. С помощью Аспазии им было легче попасть к Олимпийцу. В группе друзей, конечно же, выделялся Анаксагор. Перикл познакомился с ним еще раньше, но теперь их дружба значительно окрепла. Когда позднее враги решили поразить Перикла, удар был нанесен по самым близким ему людям — Анаксагору и Аспазии. Анаксагор приехал из г. Клазомены, зато из самого Милета, родного города Аспазии, происходил Гипподам — архитектор и политический реформатор в одном лице.

Почти через сто лет, но все же на основе непосредственных свидетельств и живой традиции великий философ Аристотель так писал о личности и взглядах этого интересного человека: «Гипподам, сын Еврифонта, уроженец Милета (он изобрел разделение полисов и спланировал Пирей), первым из не занимавшихся-государственной деятельностью людей попробовал изложить кое-что о наилучшем государственном устройстве.

Он проектировал государство с населением в десять тысяч граждан, разделенное на три части: первую образуют ремесленники, вторую — земледельцы, третью — защитники государства, владеющие оружием. Территория государства также делится на три части: священную, общественную и частную. Священная — та, с доходов которой должен отправляться установленный религиозный культ; общественная — та, с доходов которой должны получать средства к существованию защитники государства; третья находится в частном владении земледельцев. По его мысли, и законы существуют только троякого вида, поскольку судебные дела возникают по поводу троякого рода преступлений (оскорбление, повреждение, убийство).