Александр Кравчук - Перикл и Аспазия

Далее. Класс воинов должен быть не только хорошо вооруженным, но и многочисленным, таким, как два остальных вместе взятых. В таком случае нет необходимости, чтобы те делили с воинами власть. По Гипподаму, воины должны пользоваться государственной землей. Но возникает вопрос: кто будет ее обрабатывать? Бели сами воины, то чем они, собственно, будут отличаться от земледельцев? Разве только тем, что последние, имея землю на правах собственности, находились бы в несравненно лучшем положении. А если крестьян заставят обрабатывать и свою собственную землю, и государственную, для воинов, то, во-первых, неизвестно, справятся ли они с работой и хватит ли ее плодов для двух семейств, а во-вторых, сразу возникает простой вопрос: зачем же делить землю на частную и государственную? Не лучше ли всю ее отдать земледельцам, чтобы они и сами с нее кормились, и уступали часть урожая воинам? Можно, конечно, предположить, что государственную землю будут обрабатывать какие-то другие люди, не воины и не крестьяне, сидящие на своих наделах, но в таком случае это был бы уже четвертый класс, не имеющий никаких прав и остающийся вне сообщества граждан.

Так же сурово Аристотель осудил Гипподамову систему правосудия, закончив весь этот раздел рассуждениями о том, что вообще не надо менять законы и государственное устройство: «Может показаться, что изменение лучше. И правда, оно полезно в других областях знания, например в медицине, когда она развивается вперед сравнительно с тем, какою она была у предков, также в гимнастике и вообще во всех искусствах и науках. Так, как и политику следует относить к их числу, то, очевидно, и в ней дело обстоит таким же образом. Сама действительность, можно сказать, служит подтверждением этого положения: ведь старинные законы были чрезвычайно несложны и напоминали варварские законодательства.

В первобытные времена греки ходили вооруженные, покупали себе друг у друга жен. Сохраняющиеся кое-где старинные законоположения отличаются вообще большой наивностью. Таков, например, закон относительно убийств в Киме: если обвинитель представит известное число свидетелей из среды своих родственников, подтверждающих факт убийства, то обвиняемый тем самым признается в убийстве. Вообще же все люди стремятся не к тому, что освящено преданием, а к тому, что является благом. Отсюда ясно, что некоторые законы иногда следует изменять.

Однако, с другой стороны, дело это требует большой, осмотрительности. Если исправление закона является незначительным улучшением, а приобретаемая таким путем привычка с легким сердцем изменять законы дурна, то ясно, что лучше простить те или иные погрешности как законодателей, так и должностных лиц: не столько будет пользы от изменения закона, сколько вреда, если появится привычка не повиноваться существующему порядку.

Обманчив также пример, заимствованный из области искусств. Не одно и то же — изменить искусство или изменить закон. Ведь закон бессилен принудить к повиновению вопреки существующим обычаям; это осуществляется лишь с течением времени. Таким образом, легкомысленно менять существующие законы на другие, новые, — значит ослаблять силу закона» [41] Там же. С. 426–427. .

Под подобными рассуждениями наверняка подписался бы обеими руками вождь афинской демократии. И если он даже никогда не сформулировал их так четко, то в своей политической практике действовал согласно с их духом. А это важнее всего.

Как он мало ценит Гипподамовы проекты идеального государства, Перикл показал, когда возник, казалось бы, удобный случай для их реализации. В далеком краю заложили новый город, который должен был стать крохотным, но отдельным и независимым государством. Гипподам тоже принимал участие в его создании, но вовсе не как законодатель, о чем, очевидно, мечтал больше всего. Его задача была скромнее: так же как в Пирее, представить на плане регулярно расположенные прямые улицы.

Фурии — так назывался второй город, построенный по плану Гипподама. Его основали в Южной Италии, на плодородной равнине, где некогда процветал г. Сибарис.

Богатство и изнеженность сибаритов вошли в Древней Греции в поговорку. Но затем начались неудачные войны с соседями, принесшие разруху. Край обезлюдел. Поэтому-то сибариты сами попросили прислать из Эллады колонистов: есть много хорошей земли, а работать на пей некому! Первые афиняне прибыли сюда уже в 445 г. до н. э. и вскоре вообще выгнали старых хозяев. Через два года здесь появились еще более многочисленные отряды переселенцев со старой родины. И на этот раз большинство составляли афиняне, но не было недостатка и в людях с Пелопоннеса и средней Греции, поскольку Перикл распорядился сообщить везде, где только можно, что Фурии открыты для всех греков. Он сделал это для того, чтобы ослабить подозрения и беспокойство со стороны других государств, ибо цель основания Фурий была совершенно ясной: они должны были стать опорой афинского владычества над богатым Западом, Италией и Сицилией. Новый город, внешне независимый и суверенный, на самом деле явно находился под сильным афинским влиянием, — и не только потому, что большинство колонистов были родом из Аттики и городов Морского союза. Афинское государственное устройство стало для Фурий образцом; даже фил было десять, хотя они и носили другое название.

Зато законы Фурий отличались от афинских. Однако и в этом случае никто не обратился за советом к знаменитому архитектору и политическому реформатору в одном лице. За основу были взяты старые законы другого греческого города в Италии — Локр, много — поколений назад разработанные Залевком. Но жители Фурий поступили так, как позднее советовал Аристотель: изменили старые предписания, приспособив их к потребностям более цивилизованного общества. Таким образом, законы Фурий были не только родом из седой древности, но и вполне отвечали современным нуждам.

Справедливости ради надо сказать, что даже среди самых старых установлений локрян многие пользовались в Греции доброй славой. Вот некоторые из них: «Тот, кто женится во второй раз, давая своим детям мачеху, не может быть допущен к обсуждению общественных дел, ибо человек, который не в состоянии позаботиться о судьбе собственных детей, не будет заботиться и об общем благе. И вообще: если кому-то повезло с первым браком, он должен остановиться на этом счастье и более не искушать судьбу; если же первый опыт был неудачным, но человек готов повторить ошибку, то он, без сомнения, безумец.

Все сыновья граждан должны уметь читать и писать. Затраты на их обучение покроет государство, чтобы и бедняки получили доступ к благородным искусствам.