Александр Кравчук - Перикл и Аспазия

Хотя было видно, что Гиппократ очень взволнован и настроен весьма решительно, Сократ начал как ни в чем не бывало:

— А почему, собственно, эта новость тебя так взбудоражила? Может, этот Протагор тебя чем-нибудь обидел?

Гиппократ рассмеялся:

— Ничем, клянусь богами. Разве только тем, что сам он мудрец, а меня им не сделал.

— Клянусь Зевсом! Если дашь мне денег и как следует попросишь, то я наверняка превращу тебя в мудреца.

— Если дело только за этим, то я не пожалею ни собственного имущества, ни имущества своих друзей. Я и пришел для того, чтобы ты поговорил с ним о моем деле. Сам я еще молод и никогда не видел, и не слышал Протагора. Я был еще совсем ребенком, когда он в первый раз приехал в наш город. Но знаешь, Сократ, все его хвалят и говорят, что нет человека умнее его. Пойдем поскорее, а то не застанем его дома. Говорят, он живет у Каллия, сына Гиппоника.

— Дорогой мой, идти туда еще рано. Пойдем-ка прогуляемся по двору, а после того как совсем рассветет, отправимся к Протагору.

Так они и сделали. Когда спустя некоторое время друзья вошли в дом Каллия, то застали в окруженном колоннадой внутреннем дворике множество людей. Здесь же среди своих почитателей прохаживался и сам Протагор. Среди них были Каллий, его единоутробные братья, сыновья Перикла Парал и Ксантипп, и еще несколько юношей. Все они шли в одну шеренгу по обе стороны от учителя. Сзади к ним пристроилось еще несколько человек, в большинстве своем чужестранцев, которых Протагор, подобно Орфею, привлек с разных концов Эллады чарами своего голоса. Они внимательно следили за тем, чтобы случайно не оказаться у Протагора перед носом. Поэтому, как только первая шеренга поворачивала, идущие сзади ловко расступались и снова оказывались за спиной собеседников.

Под сводами галереи в удобном кресле устроился другой прославленный софист — Гиппий из Элиды. Вокруг него также собралась большая группа любопытных. Они задавали вопросы, на которые философ по очереди отвечал. Речь шла о сущности природы и явлениях на небе. В доме Каллия находился еще один софист — Продик с острова Кос. Тот, как это было видно со двора, лежал в одной из внутренних комнат, заботливо накрытый овечьими шкурами и одеялами. Он тоже не был одинок, рассуждал о чем-то, но эхо его низкого голоса расходилось по всему дому, делало слова неразборчивыми и не давало возможности находившимся во дворе ухватить суть разговора.

Через пару минут, осмотревшись как следует, Сократ наконец сумел представить своего молодого друга Протагору:

— Позволь тебе представить Гиппократа, сына Аполлодора, здешнего жителя. Он происходит из знатного и богатого рода. Что касается его способностей, то думаю, что он не уступает никому из своих сверстников. Он надеется стать кем-нибудь в нашем государстве. По его мнению, это можно сделать только, пребывая в твоем обществе.

Далее разговор зашел о том, чему, собственно, учит Протагор. Все уселись на лавки рядом с Гиппием. Каллий и Алкивиад, родственник и воспитанник Перикла, даже привели с его ложа Продика. Судя по личностям собеседников и предмету разговора намечался занятный диспут. На просьбу Сократа ответить ему ясно и недвусмысленно, что собой представляет его учение, Протагор сказал:

— Хороший вопрос, Сократ, достоин хорошего ответа. Так вот, слушай! Если Гиппократ придет ко мне, то он не будет испытывать тех неудобств, которые ему пришлось бы испытать у других мудрецов. Они обычно очень мучают молодых людей: несчастные только-только распростились со школьной скамьей, а их уже снова тащат в школу. Их учат арифметике, астрономии, геометрии (тут он искоса посмотрел на Гиппия). У меня же юноша узнает только то, что ему действительно необходимо: как вести хозяйство, чтобы его дом стал самым лучшим, в как вести государственные дела, чтобы словом и делом выделяться среди остальных.

— Если я правильно тебя понял, ты говоришь об искусстве политики и обещаешь сделать своих учеников хорошими гражданами?

— Да, Сократ, ты правильно меня понял.

— Прекрасным умением ты обладаешь, Протагор, если, конечно, действительно им обладаешь. Не обижайся, но я буду говорить прямо. Я никогда не предполагал, что этому можно научиться. Но, с другой стороны, коль скоро ты так утверждаешь, то я не могу тебе не верить. Мне только хотелось объяснить, почему этому нельзя учить и вообще передать подобное знание от человека человеку. Так вот, я, как и все остальные эллины, считаю афинян мудрыми людьми. И что же я вижу? Мы собираемся на народное собрание, и там нам приходится рассматривать вопросы строительства общественных зданий. В таком случае собрание обращается за советом к архитектору. Так же происходит при постройке кораблей: в этом случае вызывают корабельных плотников. И так происходит всегда, когда афиняне обсуждают проблему, решение которой требует специальных знаний. А как они поступают тогда, когда со своими советами лезет тот, кого они не считают знатоком в данной области? Даже если это человек очень милый, богатый и вдобавок хорошего происхождения, афиняне все равно не прислушаются к его поучениям. Будут смеяться и кричать до тех пор, пока он, оглушенный, не перестанет говорить, а может и так случиться, что по приказу пританов его стащит с трибуны стража, следящая за порядком. Вот как поступают афиняне, когда речь идет о том, что, по их мнению, требует специальной подготовки. Но коль скоро на собрании заговорят о том, как вести государственное хозяйство, то. тут уж всем есть что сказать — и каменщику, и кузнецу, и сапожнику. Все лезут на трибуну: купец, командир корабля, бедный и богатый, аристократ и человек из народа. И никто им не предъявляет претензий. А ведь этой профессии они нигде не учились и не имели никаких учителей. Отсюда мы можем сделать вывод, что, по мнению афинян, этому вообще нельзя научиться.

Так бывает не только когда речь идет об общественных делах. И в частном порядке самые мудрые и лучшие из наших граждан не. считают, что они могли бы передать другим свои достоинства. Вот, например, Игрикл — отец юношей, которых ты видишь перед собой, дал им прекрасное воспитание, обучил их всем тем искусствам, которые имеют своих учителей. Но своей мудрости он их не обучил и даже не пытался этого сделать. Поэтому-то юноши ходят где хотят и пасутся свободно, подобно животным, посвященным богам. Может быть, они сами случайно где-нибудь наткнутся на гражданскую доблесть? Или вот еще, послушай. Кроме присутствующего здесь Алкивиада, Перикл воспитывал еще и его младшего брата Клиния. Опасаясь, что старший брат будет на него дурно влиять, Перикл отдал Клиния на воспитание своему брату Арифрону. Но не прошло и полгода, как Арифрон вернул его назад, ибо не мог справиться с мальчишкой. Я мог бы указать тебе многих достойных людей, которые никого не смогли сделать лучшими-ни членов своей семьи, ни кого-либо из чужих. Вот почему я не склонен считать, что гражданская доблесть — это то, чему можно научить другого человека. Однако, когда я слышу, что ты делаешь людей хорошими гражданами, то начинаю сомневаться в своей правоте. Может быть, у тебя есть свои тайны? Я считаю тебя человеком большого опыта и знаний, открывателем нового и неизвестного. Если у тебя есть доказательства того, что гражданская доблесть может стать предметом обучения, то не скрывай их от нас; мы с удовольствием тебя послушаем.