Александр Кравчук - Перикл и Аспазия

Люди, сознательно выдвинувшие против сограждан ложные обвинения, если это доказано в ходе судебного разбирательства, должны в течение определенного времени появляться в городе только с тамарисковым венком на голове, чтобы каждый знал: вот идет лжец и клеветник.

Человек, бросивший своих товарищей во время битвы или вообще не явившийся в войско, будет три дня подряд сидеть в женской одежде на главной площади города.

Тот, кто желает изменить какой-либо из ныне действующих законов, должен повесить себе на шею веревочную петлю и ходить так до тех пор, пока народ и власти не решат, достоин ли его проект принятия. В случае согласия законодатель может спокойно идти домой. Если же предложенная поправка будет отвергнута, сторонника улучшения законов повесят на его собственной веревке».

Позднее утверждали, что за все время существования Локр, так же как и Фурий, было только три случая, когда лицам, добивавшимся изменения законов, была дарована жизнь.

Однажды случилось так, что одноглазому выбили глаз. Старый закон гласил: «око за око». Но ведь одноглазый стал слепым. Поэтому он считал, что наказание будет слишком мягким, если виновника его несчастья лишат только одного глаза, и требовал, чтобы расплата была полной: зрение за зрение. Народ признал справедливость такого аргумента, и виновник был ослеплен.

В другом случае изменения закона потребовал старик. Его молодая жена развелась с ним и вышла замуж за своего ровесника. Старец потребовал принять закон: разведенная женщина может повторно выйти замуж за кого ей только заблагорассудится лишь при одном условии — ее новый муж должен быть старше предыдущего.

В третьем случае речь шла о девушке. Старый закон, кстати говоря, имевший аналог и в афинском законодательстве, гласил: на девушке, оставшейся единственной наследницей состояния, должен жениться ее ближайший родственник. Речь шла о том, чтобы имущество оставалось в распоряжении рода. Но иногда наследница вообще не имела никакого состояния. В этом случае ближайший родственник, если он не хотел взять девушку в жены, был обязан подарить ей пятьсот драхм на приданое. Так вот, в Фуриях одна бедняжка сумела с помощью плача и неустанных жалоб убедить народное собрание изменить старый закон. Отныне ближайший родственник должен был жениться на единственной родственнице независимо от размеров приданого; нельзя было откупаться от этой обязанности милостыней в пятьсот драхм. Таким образом оборотистая девица добыла и мужа, и состояние, ибо так получилось, что ее ближайший родственник был человеком очень богатым.

Потомкам остается только удивляться великодушию народного собрания, состоявшего исключительно из мужчин. Многие из голосовавших в поддержку проекта бедной девушки точили топор для своей собственной шеи, ибо каждому могла попасться в жизни такая бедная родственница. Но, очевидно, та, что стояла перед ними с веревкой на шее, была очень красива. И не один, вероятно, вздохнул про себя и подумал в тот момент: «Хорошо бы и мне попалась такая девушка, на которой я был бы обязан жениться. Пусть бедная, лишь бы такая же красивая».

Видно, забыл, что бывают наследницы убогие и уродливые.

Как мы уже говорили, многие старые локрийские законы в Фуриях были изменены. Сделал это человек, которого тогда считали одним из самых светлых умов, — Протагор. Ему дали столь почетное задание благодаря протекции Перикла, поскольку Протагор входил в кружок его ближайших друзей. Именно с ним Перикл и вел утонченный диспут о том, кто виноват в случайной смерти в гимнасии: юноша, метнувший копье, наставник или же само копье.

Протагор происходил из Абдеры на фракийском побережье. В Афинах, однако, он бывал довольно часто, равно как и во многих других греческих городах. Здесь нет ничего удивительного, ибо Протагор был бродячим учителем мудрости, или, как тогда говорили и как он сам себя называл, — софистом. Эта мудрость заключалась в умении так красиво и ловко высказаться, чтобы всегда иметь возможность отстоять свою точку зрения как в суде, так и в политическом диспуте. Протагор утверждал, что только благодаря его науке юноши приобретают гражданское мужество. Его воспитанник будет чувствовать себя спокойно в любой ситуации, ибо с помощью соответствующих выводов сможет выиграть даже, казалось бы, безнадежное дело. Ведь все в мире относительно, все можно представить в том или ином свете в зависимости от потребностей данного момента. Конечно, имелись в виду только отношения между людьми, а также общественные и государственные дела, ибо только они и имеют ценность для человека, и надо по-настоящему учиться искусству жить среди сограждан, искусству убеждать их в том, что тебе выгодно, и вести за собой. А то, что происходит на небе, как и из чего сделан мир, какие силы его создали и поддерживают в нем порядок, не должно нас особенно интересовать, так же как и извечный вопрос: существуют ли боги и если существуют, то какие они. Протагор прямо говорил: «Что касается богов, то я не уверен ни в том, что они существуют, ни в том, что их нет. Равным образом я ничего не могу сказать и о том, как они выглядят. Многое мешает нашему познанию божественного, прежде всего неясность самого предмета и краткость нашей жизни». И утверждал далее: «Человек является мерой всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют».

Наука Протагора пользовалась огромной популярностью среди молодых людей из хороших семей, хотя учеба стоила недешево. Через какие-нибудь десять или, может быть, более лет со дня основания Фурий прославленный софист после длительного отсутствия снова заглянул в Афины. Это вызвало большое оживление среди местной молодежи.

При первых лучах солнца какой-то человек изо всех сил стучал палкой в ворота дома Сократа. Когда ему наконец открыли, вбежал в дом, возбужденно крича:

— Эй, Сократ! Просыпайся скорее.

Тот сразу узнал гостя по голосу:

— А, это ты, Гиппократ. Какие новости ты принес?

— Только хорошие.

— Прекрасно! Но почему в столь раннюю пору?

— Протагор приехал!

— Знаю, еще позавчера. Аты об этом узнал только сейчас?

— Клянусь бессмертными, вчера вечером…

Говоря эти слова, Гиппократ с трудом нащупал в темноте какой-то стул, уселся у ног все еще лежавшего Сократа и продолжил беседу:

— Да, вчера вечером и притом очень поздно, после возвращения из Энои. От меня, видишь ли, сбежал мальчишка-слуга, Сатир. Я даже хотел тебе сказать, что буду его искать, но почему-то забыл. Я уже поужинал и собирался ложиться спать, когда брат сказал мне: «Приехал Протагор!» Я сразу вскочил и собрался бежать к тебе, но подумал, что уже поздно. Зато сегодня я проснулся чуть свет и сразу же бросился к тебе.