Петер Элебрахт - Трагедия пирамид: 5000 лет разграбления египетских усыпальниц

Для образцовой деревни Хасан Фатхи спроектировал две школы, спортивную площадку, ремесленную мастерскую. Несмотря на войны, смены правительств и революции, Фатхи осуществил часть своей программы, но закончено строительство Новой Курны так и не было. Переселение обитателей старого разбойничьего гнезда не удалось: план натолкнулся на сопротивление жителей Эль-Курны. Когда в плодородной нильской долине были возведены первые постройки, они отказались в них жить. Старейшины деревни указывали на отсутствие стойл для волов и не могли представить себе, как на крышах нового поселения будут пастись козы и утки. В действительности же это были нелепые отговорки жуликов, которые увидали, что лишаются завещанного предками нелегального дохода. Жители Эль-Курны ни словом не обмолвились с господами из Каира, они инстинктивно поняли, что их гнездо собираются разорить. Современные здания — как они повлияют на устоявшийся быт, характер мужчин, на патриархальные привычки стариков, уходящие корнями в фараоновские времена; как скажутся нововведения на облике женщин с их очаровательным лукавством, на занятиях юрких и ловких парней, которые не только спят и видят клады, скрытые в земле, но и не прочь извлечь их оттуда. Нет, упрямые старожилы грязно-рыжих холмов над Нилом не соглашались и не согласятся, чтобы их выжили оттуда.

Сообщение, появившееся в западногерманском журнале «Шпигель» 18 апреля 1977 г., будто Анвар Садат снова обратился к этим планам, не нашло подтверждения в официальных кругах Каира. Луксорский адвокат и муниципальный деятель Абузеед сказал мне: «Осуществление этого предприятия просто невозможно!» Причина тому — упорство жителей Эль-Курны. Как любит свое покрытое илом поле уставший феллах, как никогда не захочет покинуть свой многонаселенный город каирец, так и обитатели Западных Фив держатся за свое разбойничье гнездо между Ком-эль-Самаком и Эль-Тарифом.

Гюстав Флобер (1821–1880), два года путешествовавший по Египту, сделал следующее замечание о Западных Фивах: «Сколь далеко может зайти отвращение к растительности, если люди селятся тут. Вся эта местность — сущая печь!» Здесь Флобер ошибся: теми, кто селились на склонах Ливийских гор, двигало нечто иное, нежели отвращение к плодородным землям, — «печь» была своего рода землей обетованной для темных личностей, занимавшихся торговлей египетскими древностями! Клан Расулов в этой «печи» уже с XIII в. до н. э. варит свою «похлебку». Здесь, в глинобитной башне Дра абу-ль-Негга царил эффенди Идрис, пока 24 ноября 1898 г. апоплексический удар не прервал его жизнь, целиком посвященную черному рынку. Воры и скупщики, укрыватели и фальсификаторы находятся вне досягаемости на западном фиванском берегу, где еще в XVIII в. в поисках выгодных сделок окопались и «пионеры» просвещенного Запада. Уволенный за растрату из афинского торгового дома, здесь, в своей лавке древностей, хозяйничал грек Роза, и среди мумий и гробов из усыпальниц Дейр-эль-Медине перед его слезящимися глазами возникал в грезах родной Лемнос. Если бы стены глинобитных крепостей Эль-Курны могли поведать обо всех, кто здесь гостил, большая часть чистых страниц истории гробокопательства оказалась бы заполнена.

Когда в первой трети XIX в. европейские ученые бросились на штурм египетских древностей, фиванский некрополь сделался магазином самообслуживания, где поставками в ночи и уединении занимались жители Эль-Курны. Все было не так просто: из-за наследства происходили распри между семьями, их стравливала между собой безжалостная конкуренция, они дрались с одиночками, забредшими на их территорию. Все обманывали всех! Впивались в горло, если право разработки «новых залежей» казалось спорным. В погоне за выгодой каждый видел в соседе врага, но все стояли стеной, немой стеной, когда являлись блюстители закона. Предателя и шпика, согласно неписаному правилу воровского братства, клеймили на веки вечные; этот давний обычай мафии некрополя действует и по сей день. Вот что выяснилось, например, в апреле 1978 г. Один человек из Дра абу-ль-Негга целыми днями следил за голландской супружеской четой Таадмаспор, вероятно, чтобы вступить с ней в торговую сделку. Между тем в Луксоре голландцев арестовали. На человека из Дра абу-ль-Негга пало подозрение в предательстве. Через три дня на западной окраине Фив несчастный отец семейства был так избит неизвестными, что охромел навсегда.

«Кулумумкин» («все может быть») — как бы начертано над величественными скальными пирамидами Бибан-эль-Молука, Долины царей. «Кулумумкин, — говорят молодчики из Фив, — если ты покажешь мне свой бумажник». Все возможно!

Чиновников Службы древностей особенно беспокоит и возмущает, что обитатели этого селения построили над погребальными сооружениями свои дома-башни и стойла для скота. Погребальные же камеры они используют в качестве прохладных погребов, где благодаря подходящей температуре хорошо свертывается козье молоко и где удобно хранить кукурузу и лук. Кроме того, они представляют собой надежное место для занятия таинственным побочным промыслом. Ни рьяный блюститель закона, ни завистливый сосед не увидят, как там в совершенной безопасности из стены вырубают рельеф или роспись 1; люди буквально ступают в подземельях по сокровищам. Глава семейства распределяет между детьми и стариками посильную домашнюю работу. Пока дедушка в «погребе» работает как забойщик, старший сын у дома предлагает туристам, трусящим на осликах мимо, маленькие недорогие сувениры.

Несколько лет тому назад Ибрагим Джабер эль-Тахеф поставил своего рода рекорд. Под домом своего деда он за короткий срок разорил три погребальных сооружения. Тот антиквариат, который нельзя было выгодно продать, Эль-Тахеф припасал как материал для изготовления изысканного «ассортимента» вещей, которые могли конкурировать с продукцией деревенских жителей западного берега Нила 2.

Лишь изредка представляется возможность заглянуть в эти овеянные легендами погребальные камеры. Такой шанс появился у меня осенью 1978 г. В Шейх-Абд-эль-Курне, поблизости от так называемого Немецкого дома, где расположен Немецкий археологический институт, мы вместе с телевизионной группой посетили погребальное сооружение около двадцати метров длиной. Оно находится во дворе одной из самых больших усадеб, и над его входом высится двухэтажный глинобитный дом. Предыдущие владельцы дома, по-видимому, уже основательно обчистили эти погребальные камеры. Два ряда мощных четырехгранных колонн, высеченных из цельного камня древними строителями, поддерживают потолок; у цоколей они местами отбиты, и добытые таким образом части их использованы кое-где в новых строениях. Входной портал украшен замечательными рельефами, покрытыми копотью от очага. Из прохладного склепа сделан склад овощей; в камере, где когда-то находился саркофаг, десяток овец роется в груде сухих кукурузных стеблей. Хозяин дома сказал нам, что чересчур жаркими летними днями сюда, вниз, забираются его бабка и дети. Тут они пережидают зной.