Петер Элебрахт - Трагедия пирамид: 5000 лет разграбления египетских усыпальниц

«Мы проезжали через деревню Курна. Когда мы приблизились к подземным жилищам, упрямые обитатели их трижды выстрелили в нас из огнестрельного оружия», — писал Доминик Виван Денон 5(1747–1825) в своей книге «Путешествие по Верхнему и Нижнему Египту». Многое изменилось с тех пор, но неизменен инстинкт жителей Эль-Курны защищать свое разбойничье гнездо.

Οβελιοκοο — по-гречески означает «вертел» 1. Такое название более всего подходит для этих высоких и стройных четырехгранных колонн. Украшенные рельефами каменные обелиски (преимущественно из розового гранита) стали возводить в Египте начиная примерно с 2500 г. до н. э. как символы солнечного божества. Когда в 1500–1200 гг. до н. э. их начали строить в Карнаке и Луксоре, большей частью попарно, перед фасадами храмов, никому в голову не могла прийти мысль, что эти фиванские каменные «кегли» когда-нибудь станут увозить из страны — на память. Дело стало лишь за проблемой доставки. Но она была успешно решена с помощью могущественных разбойников по приказу муфтия [23] Муфтий — духовное лицо на мусульманском Востоке, соответствующее епископу христианской церкви. Обычно главный судья, назначаемый правительством. — Прим. ред. . (Muftis — по-арабски «повелители».)

Не ассирийский ли царь Ашшурбанапал 2(669–626 гг. до н. э.) положил начало собиранию обелисков? Известно, что два из них он приказал отправить в свою столицу Ниневию. Особое рвение проявили римляне. Император Феодосий Великий в 381 г. повелел доставить обелиски Тутмоса III на ипподром Константинополя — как раз к началу Второго вселенского собора. За полстолетия до этого один из его предшественников, Константин I, оставил тяжелые «сувениры» в песках близ Александрии. Оплата расходов по доставке их застряла где-то в глубинах римского бюрократического аппарата.

Несмотря на все препятствия, более дюжины языческих культовых символов попали в Вечный город. Рим располагает сегодня тринадцатью прекрасными обелисками. Самый большой из «вертелов», находившийся в Circus Maximus [24] Большой цирк (лат.). , рухнул в XVI в. со своего цоколя. Папа Сикст V, питавший слабость к языческим древностям, в 1587 г. приказал установить обелиски на площади Сан-Джованни, в Латеране. Самый маленький из «вертелов», всего 2 метра 65 сантиметров высотой, пребывает перед виллой Челимонтана.

На центральных площадях столиц Европы и Америки гордо красуются десятка два обелисков made in Egypt. Перед нью-йоркским Метрополитен-музеем возвышается обелиск под названием «Игла Клеопатры» — как отблеск далекого древнего мира в молодом городе. Этот монумент из Гелиополя, возраст которого 3500 лет, живой свидетель древней культуры, пересек Атлантический океан в 1880 г., для того чтобы быть изъеденным смогом.

В самом же Египте, где были созданы эти памятники, я знаю пять стоящих каменных колонн и незаконченный колосс более 1000 тонн весом, лежащий в древних каменоломнях Асуана.

Обелиски обладают всеми преимуществами и в то же время недостатками привлекательного товара: они необычны и число их ограничено. Подобный товар вызывает алчность. К счастью, эти каменные глыбы крепко сидели в земле, их нельзя было просто так, между прочим, забрать с собой, перевозки были тяжелы и дорогостоящи. Если бы не эти затруднения, в Египте сегодня вряд ли остался хоть один такой памятник.

Обратимся к наиболее известному обелиску на парижской площади Согласия, поднимающемуся в небо на высоту 29,5 метров (рис. 12). Славой он обязан не только своему эффектному виду. Приобретение этого обелиска связывали с именем Наполеона. Было ли это в действительности так? Наполеону ведь приписывают столь много неблаговидных поступков. Нам хотелось бы освободить его от печальной славы, будто это он привез обелиск в качестве военной добычи.

Как обелиск попал на площадь Согласия? В 1801 г., после окончания египетской кампании, победителям и побежденным пришла в голову сумасбродная идея соорудить памятник в честь своих военных походов. Англичане желали прославить свои победоносные войска, французы же намеревались увековечить научные достижения экспедиционного корпуса. Какого рода аллегорическое чествование имели в виду англичане, осталось неизвестным… как, впрочем, и вопрос о том, действительно ли Наполеон заинтересовался каким-то обелиском. Известно лишь, что новый французский король Людовик XVIII (1735–1824) дал указание своему атташе в Александрии поторговаться с хедивом и вице-королем Мухаммедом-Али относительно того, чтобы тот уступил один из обелисков. Это подтверждают документы, и, следовательно, Наполеон тут ни при чем.

Мухаммед-Али, искушенный торговец, девизом которого было «Бери и владей», был предан европейским интересам больше, чем сохранению сокровищ культуры собственной страны. В бурном порыве великодушия он немедленно пообещал французскому королю обелиск Тутмоса III из Александрии. Франция благосклонно расписалась в получении египетского дара, однако много утекло воды из Нила и Сены, прежде чем его доставили на место. Технические трудности перевозки и денежные затраты кружили головы, затрудняя принятие какого-либо решения.

Прошли годы. И вот на сцену явился барон Исидор Жюстен Северен Тейлор (1789–1879). Барон Тейлор, англичанин по происхождению, был французским писателем и графиком. Он решил вывести из тупика запутанные переговоры относительно перевозки обелиска. С этой целью он отправляется в Морское министерство, которое совершенно увязло в проблеме перевозки. Он справился о положении дел и настоял на принятии окончательного решения. С ловкостью дипломата он дал понять, что англичане проявляют необычайный интерес к подарку хедива. Моряки оживились и обещали немедленно обсудить этот вопрос.

Барон Тейлор пребывал в добром расположении духа и уже видел александрийский обелиск на борту корабля; но тут произошло нечто совершенно неожиданное.

Египтолог Жан Франсуа Шампольон поздней осенью 1829 г. возвращался из Египта, произведя весьма успешные исследования. В Каире он беседовал с хедивом и настоятельно указывал на то, сколь важно для обеих стран поставить в Париже достойный памятник наполеоновским войскам. Знаток египетского искусства, Шампольон сообщил морскому министру, сколь жалким кажется александрийский обелиск в сравнении с теми, что находятся в Фивах, и что Великая нация должна непременно получить экземпляр из Луксорского храма. Совет выдающегося человека произвел глубокое впечатление, планы изменились, и, еще не заручившись обещанием относительно луксорского обелиска, французы полагали, что Мухаммед-Али, несомненно, удовлетворит и новое пожелание.