Петер Элебрахт - Трагедия пирамид: 5000 лет разграбления египетских усыпальниц

Ветер приключений уже в дороге веял на путешественников. Гюстав Флобер в 1850 г. замечает о своей морской прогулке: «С утра буря улеглась; судно в плачевном состоянии, котел дал течь, и машины стали». Флобера, как и прочих туристов, александрийский порт встретил характерным для Востока гомоном, спорами драгоманов из-за вновь прибывших, которых они старались залучить на квартиру, чтобы заработать бакшиш.

Более спокойной была поездка на паруснике, неторопливо двигавшемся вверх по Нилу; несколько быстрее шли колесные пароходики, с которых, оставаясь в тени маркиз 4, можно было наблюдать вокруг архаическую жизнь. Кто не мог позволить себе трехмесячного путешествия по маршруту Каир — Асуан — Каир, у кого был короткий отпуск, те нанимали у пристани устланную подушками лодку и за несколько часов по сокращенной программе осматривали то, чем богаты нильские берега. Драгоманы снаряжали целые караваны ослов. Благородные леди гарцевали на них, прикрыв зонтиками матовые лица; между тем джентльмены с пышными усами участвовали в экскурсии скорее по велению долга, чем ради удовольствия. Там, где обычно лежал путь подобных караванов, целая гвардия торговцев древностями была приведена в состояние полной боевой готовности.

Отвратительно, что туристы не только увозят из Египта национальные ценности, но и оставляют свои поистине никому не интересные инициалы, нацарапанные на древних камнях.

Мендес Израэль Коэн из Балтиморы в 1882 г. посетил Верхний Египет; он добрался до 2-го порога у Вади-Хальфа. За океан он увез свыше 700 вещей, которые должны были напоминать ему об этом путешествии. Еще более ошеломляющим стало сообщение, о котором, по-видимому, узнали и все домашние Коэна, — что отец семейства выбил свое имя на скалах Абу-Сира. Эта «работа по камню» пережила его. Большую часть привезенного его племянник в 1884 г. продал Университету Джона Гопкинса 5.

Непрекращающиеся бесчинства туристов, заключающиеся в увековечивании своего имени путем порчи самых известных памятников, приводили в ярость и Флобера. «Меня злят глупцы, которые пишут свои имена там, где только можно». На подобные варварские действия туристам не жаль потратить ни труда, ни времени; опытные каменщики утверждают, что для нанесения находящихся рядом с древними иероглифами каракуль потребовалось по меньшей мере два дня усердной работы молотком. Правда, культурные люди редко имеют возможность забыть об откровенно некультурных; имеющая историческое значение дата пребывания их в прославленном месте, так сказать, привита камню. Люди большей частью утратили чувство приличия, писал Джон Голсуорси (1867–1933). Пожалуй, так оно и есть, поскольку все эти бесчинства продолжаются из века в век.

Храм Гора 6в Эдфу обладает, видимо, какой-то противоестественной привлекательностью. Здание это, построенное около 327 г. до н. э. при Птолемее III, служит жителям окрестных селений чем-то вроде выгребной ямы. Тем не менее дамы и господа из самого лучшего общества высекают здесь, среди ужасающего зловония, свои имена на храмовых пилонах 7, относящихся к позднему времени Египта, откалывают куски камня, чтобы, вернувшись на родину, поместить их в витрину или на декоративный шкаф.

В 1852 г. в нескольких километрах от Эдфу туристов застали в храме близ Гебель-Сильсиле, где они копали ямы среди развалин, оббивали стены, чтобы таким допотопным способом по сходной цене обзавестись древностями.

Феллахи прекрасно понимают, что хотят чужаки. Прислуживая своим работодателям в качестве временных помощников, они или водят их в многообещающие места, или нашептывают им, какие необыкновенные находки сделали они сами среди развалин. Терпкий ветер Востока прочищает как легкие, так и бумажники иностранцев.

К совершенно необычному типу охотников за сувенирами принадлежали графиня фон Шлиффенберг и ее сын Шлиффен. Молодой, двадцати пяти лет от роду, высокий, нескладный граф фон Шлиффенберг страдал чахоткой, которая уже свела в могилу его брата. Решительная мамаша — дама за шестьдесят — по совету врачей отправилась вместе с оставшимся пока еще в живых потомком одного из старых дворянских родов Пруссии навстречу живительному солнцу и сухому воздуху Египта. Хотя силы и матери, и сына, казалось, не были столь уж велики, страсть к путешествиям сделала их вскоре совершенно бесстрашными туристами и любителями сувениров. Они забрались в глубь Нубии, далеко за 2-ой нильский порог в дьявольски труднодоступные места, которые в то время и для совершенно здорового человека представляли немалую опасность. Необычайно жаркий климат и жизнь в самых тяжелых условиях лишают последних сил даже привычных ко всему людей. Некоторое время мать с сыном считались пропавшими без вести. Когда же в 1853 г. они снова появились в Каире, жившие там европейцы были обрадованы и вместе с тем крайне удивлены, узнав, с чем вернулись Шлиффенберги. Мать и сын — сами, без помощи каких-либо подвластных им духов — приволокли каменную плиту в 1,63 метра высоты, 1,27 метра ширины и весом в несколько центнеров. Как вскоре выяснилось, речь шла о гранитной стеле эфиопского царя Настасена, датированной 325 г. до н. э. 8Пожилая графиня и ее юный наследник раздобыли плиту за 3-им порогом в Эль-Орде. Для соответствующего раздела науки нубийский текст стелы, написанный египетскими знаками, с подробным изложением событий царствования Настасена, оказался, что называется, лакомым куском. Эта стела относится к числу важнейших памятников культуры древней Эфиопии.

Когда незадолго до начала второй половины XIX в. возникло своего рода помешательство на Египте, хедив по настоянию Шампольона и других именитых европейцев издал закон об охране памятников египетской культуры. Два наиболее важных пункта его гласили: 1) вывоз древностей запрещен, 2) все найденные древние вещи следует доставлять в Каир.

Бумага все стерпит. Если власти не выказывают ни силы, ни решимости в проведении принятого закона, люди посмеиваются и тайком решают, как обойти его частые сети. Спекулянты от искусства и ученые лишь устало улыбались при вести об этом законодательном начинании.

Грабители и укрыватели как спруты раскинули свои щупальца, заманивая добычу, — охотников за сувенирами. Частные лица пришлись им по вкусу более всего, так как они были малоопытными. Искатели сувениров легкомысленно набивали деньгами карманы, но не могли отличить древние вещи от более поздних, а подлинники от подделок. Агентов же европейских музеев недолюбливали: их считали порядочными скрягами. Кроме того, агенты знали слишком много о предлагаемом товаре. Добро бы они еще торговались, ведь речь шла не об их собственных деньгах. И уж совсем никуда не годится, если вопреки известным, но неписаным правилам воровской гильдии «профессора» в пылу спора ссылаются на мнение мудира. Нет, решительно нет, леди и джентльмены, куда более приятны деловые партнеры.