Ариф Алиев - Иран vs Ирак: история и современность

В свете успехов в индустриальном развитии и в некоторых других преобразованиях, достигнутых в ходе «белой революции», в Иране, так же, как и при Реза-шахе, реанимировалось представление об исключительности истории, культуры и путях развития страны. В марте 1976 г. правительством было принято решение о переходе к новой системе летоисчисления. За исходную дату был взят 558 год до н. э. — год коронации Кира II Великого. В соответствии с этим с 21 марта 1976 г. в стране начался не 1355 год хиджры, а 2535 год новой эры. Был выдвинут тезис о «непрерывности иранской традиции» ( эстемрáр ), ставший составной частью официальной культурной политики. В правительственных документах появилось понятие «единая иранская нация», которое подразумевало под собой не только самих этнических персов, но и представителей нацменьшинств, которые изображались как «истинные иранцы», «дети иранской земли», а потом уже как азербайджанцы, арабы, курды, армяне и т. д. [967] Трубецкой В.В. К вопросу о влиянии буржуазных реформ 60-х — первой половины 70-х годов на национальные процессы в Иране // Национальные проблемы современного Востока. М., 1977, с. 92. . В 1977 г. из 268 мест в меджлисе лишь 5 предназначалось для национально-религиозных меньшинств: два для армян и по одному для зороастрийцев, евреев и ассирийцев [968] Iran: a country study / Ed. by Nyrop R.F. 3rd ed. Wash.: Gov. print, off., 1978, р. 189. . В стране стали отмечаться «недели», посвященные той или иной провинции. Так, в июле 1974 г. была проведена «Курдская неделя», а в начале 1975 г. — «неделя Белуджистана». О курдах во время «недели» писали не иначе, как о неотъемлемой части «иранской нации», «ирано-курдах» или «горных иранцах», культура которых «составляет конструктивный элемент истории Ирана» [969] Трубецкой В.В. К вопросу о влиянии буржуазных реформ 60-х — первой половины 70-х годов на национальные процессы в Иране // Национальные проблемы современного Востока. М., 1977, c. 111. .

В ходе осуществления реформ «белой революции» традиционная социально-политическая структура иранского общества сильно трансформировалась. На вершине пирамиды в вертикальном срезе находился шах и его двор, ниже следовали военные и представители крупной национальной городской и сельской буржуазии, далее шли «новые средние слои» (средняя и мелкая буржуазия, земельные собственники, чиновники, интеллигенция и т. п.), их подпирали « базари » — «люди базара» (традиционные средние слои) и, наконец, основу пирамиды составляла широкая масса малоимущих трудящихся города и деревни, пауперов и разоренных крестьян. Вся эта структура была сверху донизу пронизана представителями шиитской «духовной иерархии», от влиятельнейших айятолл до скромных мулл и имамов сельских мечетей. И так же, как 100 и 50 лет назад, во времена реформ Таги-хана и Реза-шаха, все население Ирана разделилось на последовательных сторонников и ярых противников модернизации. Везде и всегда апологетами реформ были те, кому преобразования позволяли обрести власть и/или материальное благополучие, а оппонентами — люди, не получавшие ничего или потерявшие все, что имели до этого. Особенность ситуации в Иране состояла в том, что в итоге на авансцену политической борьбы выдвинулись религиозные лидеры, которые не рвались во властные структуры, думали не об обогащении, а ратовали за духовное оздоровление сограждан-мусульман в соответствии с канонами ислама.

В своем стремлении перевести экономику и социально-политическую жизнь страны на рельсы капиталистического развития, Мохаммед Реза Пехлеви и его сторонники усиленно насаждали «западный образ жизни». В Иране широко были распахнуты двери для проникновения всех атрибутов «западной цивилизации»: не только научных и технических открытий и культурных достижений, но и «грязных» политических технологий, подпольного и бандитского бизнеса, культа чистогана, свободы нравов и «сексуальной революции» и т. п. Подобные явления, чуждые не только основным принципам ислама, но и вековым традициям иранского народа, вызывали недовольство и протест у большинства населения страны. Угрожающе быстрое и неподконтрольное изменение условий жизни, наступление «чужого», «импортированного», навязываемого извне и разлагающего «свое», вызывало отторжение не только среди персов, но и населения национальных окраин, видевших в «вестернизации» посягательство на свою этнонациональную самобытность, попытки внедрить инородные элементы в устоявшиеся традиционные условия жизни и быта. Одним из наиболее видных разработчиков исламской концепции «антизападничества» был Джелал Але Ахмад. Его критическое эссе так и называлось — «Гарбзадеги» («Западничество») [970] Подр. см.: Иранская революция 1978–1979 гг. Причины и уроки. М.: Наука, 1989, с. 78–82, 523–524. .

Как это бывало уже не раз, служители мусульманского культа выдвинули беспроигрышный во все времена призыв к «социальной справедливости», и он нашел отклик в сердцах обездоленных слоев иранского общества. Ислам всегда располагал возможностями для ответа на господствующие настроения мусульман, а постулат «аль-адл асас аль-хукм» («справедливость — это источник правления») не был стерт из народного сознания и не нуждался в том, чтобы внедрять его заново. Мечети, обладавшие правом беста, были чуть ли не единственным местом, где открыто звучали призывы к свержению монархии, созданию исламского государства, ликвидации иностранного засилия и т. д. По сравнению со светской политической оппозицией [971] Под представителями светской политической оппозиции в Иране следует, конечно, понимать не атеистов. Все они, практически без исключения, были мусульманами (шиитами или суннитами), однако не занимались религиозной деятельностью «профессионально». , шиитские лидеры обладали большей свободой действий, так как власти не могли открыто подвергать их репрессиям, как своих политических противников, а шах Ирана официально считался духовным главой всех шиитов страны, хотя на практике мало кем таковым признавался. Шиитские лидеры считали династию Пехлеви незаконной, и еще в 1941 г. имам Хомейни писал: «Первой обязанностью мусульманина является восстание против тирании» [972] Цит. по: Васильев A.M. Персидский залив в эпицентре бури. М.: Политиздат, 1983, с. 130. . Муджтахидов всегда раздражало стремление правящего дома изображать себя преемником ахеменидских царей, что принижало роль ислама в истории страны. Но особенно резко шиитские лидеры выступили против реформ «белой революции». «Я еще раз советую Вам подчиниться Аллаху, следовать Конституции, остерегаться нарушать Коран, суждений улемов всей страны и выдающихся мусульманских деятелей, — говорил Хомейни, обращаясь к шаху. — Не старайтесь беспричинно подвергать страну опасности. В противном случае Вы пожнете бурю, улемы не будут воздерживаться от высказываний своего мнения в адрес Вашей персоны» [973] Цит. по: Ансари Х. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины. М.: Палея, 1999, с. 55. . 2 апреля 1963 г. в своем заявлении, адресованном шаху, с характерным названием «Любовь к шаху — это потворство грабежу народа» имам писал: «Я готов к тому, что мое сердце будет пронзено штыками Ваших агентов, но я никогда не подчинюсь Вашим несправедливым требованиям и не склонюсь перед Вашей жестокостью» [974] Цит. по: Ансари Х. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины. М.: Палея, 1999, с. 63. .