Владимир Земцов - Великая армия Наполеона в Бородинском сражении [litres]

Тем временем, когда Наполеон предавался этим размышлениям, Мюрат все еще пребывал в ярости от стычки с Даву. Уйдя в штабную палатку (раскинутую, вероятно, где-то впереди Вязьмы, в тылу авангарда), он долго кричал Бельяру о том, что его публично оскорбили и что он вызовет Даву на поединок. Бельяр, как мог, пытался его удержать, напоминая, какой пример тот должен подавать своим войскам. Даву же, тоже находясь в своей палатке, где-то недалеко от Мюрата, казался совершенно спокойным и, убежденный, что император сделал ошибку, писал жене: «Мы продолжаем наступать на Москву… Сомнительно, чтобы враг пустил нас туда без сражения; в любом случае, мы получим желанный для нас шанс, и это может решить войну, как, впрочем, взятие Москвы это решит определенно» [1343].

Весь день 30 августа императорская квартира продолжала пребывать в Вязьме, а сам император без устали объезжал окрестности, рекогносцируя местность и отдавая приказы на движение войск [1344]. Армия находилась в ожидании скорого сражения. После Смоленска солдаты увидели вокруг себя «хорошие почвы, луга, многочисленные реки». «Все это, – писал Лоссберг, – а в особенности вид обработанных полей, оказал благотворное влияние на настроение наших солдат…» [1345]Сама Вязьма, не сильно пострадавшая от пожаров, показалась европейцам очень милым городом. «Хороший город, – записал в дневнике Фантен дез Одар, – сады, много церквей, возвышающихся многочисленными куполами, большими и маленькими, которые выкрашены в прекрасный зеленый цвет, и все это придает Вязьме чудесный вид. Небольшая речка, мост через которую погиб в огне, течет по городу, который замечателен некоторыми элегантными каменными строениями» [1346]. О подобных впечатлениях от Вязьмы поделились Деннье и Лабом. Понравилась Вязьма и Наполеону, о чем он написал 30-го Марии-Луизе [1347].

Далеко не все чины Великой армии имели возможность восхищаться красотами города и его окрестностей. Трудности, связанные с быстрыми маршами, жаркой погодой и страшным разорением обширной местности, продолжали угнетать большинство солдат. Каждый полк, отделяя от себя подразделения для поисков продовольствия, как заметил в те дни Ле Руа, «выедает район в 5–6 лье» [1348]. «В тылу – ужас!» – воскликнул 30-го Лоссберг. Все было забито повозками, кибитками, стадами скота, массой отставших, «из которых многие были близки к смерти» [1349]. Все солдаты были обеспокоены тем, что местные жители, за исключением редких случаев, покидали свои селения [1350]. Армия двигалась словно в безвоздушном пространстве, нередко без всяких проводников, наугад.

Ночью с 30 на 31 августа Наполеон отдает последние приказы из Вязьмы. Авангард Мюрата должен был продолжить движение вперед и к концу дня 31-го быть уже в 8 или 9 лье от Вязьмы, возле Гжатска. Головные части Богарне и Понятовского должны были следовать почти на одном уровне с Мюратом, имея возможность, в случае необходимости, совершить обход вражеского фланга [1351]. 31-го в 9 утра император сел верхом и двинулся из Вязьмы по Московской дороге в Величево [1352]. Следом выступила гвардия.

Еще 29-го, во второй половине дня, в Царево-Займище, где располагались обе русские армии, прибыл новый главнокомандующий Кутузов. Осмотрев выбранную ранее позицию для сражения, он признал ее негодной и приказал отступить к Гжатску, куда 30-го должен был прибыть с резервами генерал от инфантерии М. А. Милорадович. 31 августа русские армии отошли за Гжатск и остановились у д. Ивашково. Коновницын, который теперь командовал всеми тремя арьергардами, должен был сдерживать противника на западных подступах к городу.

Весь день 31-го части Великой армии двигались вперед, вслед за отходившими русскими, и не встречали сколь бы то ни было серьезного сопротивления. Ближе к вечеру, когда авангард Мюрата уже приближался к Гжатску, Наполеон прибыл в Теплуху, осмотрев по дороге оставленный русскими войсками лагерь возле Царево-Займища. В 5.30 вечера он был в Величеве, где остановился в красивом господском доме вблизи озера [1353].

4-й корпус Богарне сделал в тот день марш от с. Новое до с. Покровское. В Покровском вице-король остановился на ночь в господском доме, расположенном среди красивого сада с хорошо устроенными дорожками и беседками. Вся обстановка усадьбы была уже разорена, осколки чудесного фарфора валялись по саду, а обрывки картин, выдранных из рам, носил ветер [1354]. Корпус Понятовского, как и ранее, двигался южнее Большой дороги.

Немного отдохнув вечером 31-го, Наполеон ночью возобновил работу. Продолжая неукоснительно следовать тактике беспрестанно наседать на врага, Наполеон в час утра 1 сентября продиктовал приказ Мюрату выступить в 5 утра, подойти к Гжатску и взять его, даже если враг окажет сопротивление. Богарне, Понятовскому, Даву и Нею было приказано следовать за Мюратом вперед [1355]. Наполеон жаждал сражения. «Возможно, что в течение нескольких дней у меня будет сражение, – писал он Маре, – и если враг его проиграет, он потеряет Москву» [1356]. После этого император набрасывает письмо жене. Он пишет, что был рад узнать, что болезнь сына уже прошла; просил, чтобы Мария-Луиза не беспокоилась, если в течение двух или трех дней не будет от него известий (можно было понять, что из-за занятости ввиду подготовки к сражению, а также из-за быстрого продвижения вперед). О здоровье писал, что оно у него хорошее, погода немного холодна, так как уже осень, и просил поцеловать «маленького короля» от него в обе щечки [1357].

Утром 1 сентября французские войска пришли в движение. Напирая на арьергард Коновницына, Мюрат заставил его отойти в Гжатск и, не останавливаясь, спешно пройти город. В полдень Крейц с Иркутским драгунским и одним казачьим полками, пытаясь сдерживать неприятеля, подходившего с севера, и дать возможность арьергарду беспрепятственно миновать Гжатск, а главное, мост на р. Гжати, был опрокинут. Так как одновременно с юго-запада в пригороды Гжатска вступила кавалерия Мюрата, два полка Крейца с трудом избежали полного уничтожения и, пробравшись полями, отошли к селению Машкову [1358]. Мост через Гжать русские, вероятно, уничтожили не полностью. Помимо того, что французы не дали им времени, почти весь день шел дождь [1359], тушил начинавшиеся пожары, и все попытки отступавших казаков поджечь городские склады не увенчались успехом. Поэтому французский авангард быстро прошел вслед за русскими город и двинулся дальше по Московской дороге. Части Мюрата остановились где-то в двух лье слева, в д. Павлово, 5-й корпус – в двух лье справа, по направлению к Будаеву. 1-й и 3-й армейские корпуса – частью в городе, а большей частью вне его, справа и слева. Гвардия частью вступила в город, а частью, как и корпус Жюно, была в арьергарде [1360].