Сара Камерон - Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана

Два самых масштабных голода сталинского времени произошли один в Казахстане, другой на Украине. Считается, что на Украине из-за голода и связанных с ним болезней умерло от 2,6 до 3,9 миллиона человек (из 33 миллионов), а в Казахстане, по имеющимся данным, умерло 1,5 миллиона (из 6,5). Вопрос о том, как разделить этих умерших по этническому признаку, является более сложным, но многочисленные исследования показали исключительную разрушительность казахского голода. В 1998 году американская комиссия, которой было поручено расследование украинского голода, заключила, что казахи из-за голода потеряли бóльший процент своего населения, нежели украинцы 915 915 US Commission on the Ukrainian Famine. Investigation of the Ukrainian Famine. P. 136. . В 2010 году Парламентская ассамблея Совета Европы приняла резолюцию в память о жертвах голода, связанного с советской коллективизацией. В отношении казахского голода авторы резолюции отметили: «…предполагается, что [в Казахстане] число погибших по отношению ко всему населению было наиболее высоким среди народов бывшего СССР» 916 916 См. полный текст резолюции на русском языке: Совет Европы. Парламентская Ассамблея. Резолюция 1723 (2010). https://www.coe.int/T/r/Parliamentary_Assembly/[Russian_documents]/[2010]/%5BApr2010%5D/Res1723_rus.asp. .

Сравнивать казахский голод с украинским сложно из-за очевидного информационного дисбаланса. Украинский голод был предметом многочисленных научных работ. Многие из исследователей этой темы изучали ее через особую призму, отыскивая данные, которые позволили бы осудить Россию за преступления против украинцев как этнической группы. Казахский голод изучался в гораздо меньшей степени, и казахстанские авторы куда меньше фокусировались на этническом измерении. Кроме того, многие из важнейших материалов Архива президента Республики Казахстан, такие как фонд 719, оказались в распоряжении исследователей только в последние пятнадцать лет и, соответственно, не были доступны исследователям первой волны. Эти материалы так и остались неизученными, потому что правительство Казахстана предпочитает тему голода не поднимать. На Украине, в отличие от большинства постсоветских государств, архивы бывшей госбезопасности открыты, что позволяет получить лучшее представление о том, как в годы голода развертывались репрессии. В Казахстане же такие архивы остаются закрытыми для всех, кроме небольшого числа местных исследователей.

Несмотря на это, можно сделать ряд выводов. Во-первых, пример казахского голода опровергает утверждения многих историков украинского голода, что советская власть была уникально жестокой по отношению к голодающим украинцам. Многие методы, применявшиеся властями в ответ на украинский голод и впоследствии сочтенные специфически украинскими, – например, закрытие границ, мешавшее бегству голодающих, изгнание беженцев из городов, занесение страдающих от голода районов на черную доску – использовались и против голодающих казахов 917 917 По этому вопросу в литературе существует заметная путаница. Энн Эпплбаум утверждает, что некоторые постановления были направлены исключительно против Украины, в том числе закрытие границ и занесение на черную доску десятков колхозов и деревень ( Applebaum A. Red Famine. P. 353). В своем исследовании, посвященном преступлениям сталинского режима, Норман Наймарк говорит, что «казахам не препятствовали бежать из регионов, страдающих от голода, или искать помощи в городах» ( Naimark N.M. Stalin’s Genocides. P. 76). Но эти утверждения ошибочны: против голодающих казахов тоже применялись такие жестокие методы, как закрытие границ, занесение на черную доску, изгнание беженцев из городов и множество других. . А вот в Казахстане кремлевское руководство действительно приняло ряд чрезвычайно жестоких мер, не имеющих очевидных аналогов на Украине, – например, расстрел тысяч голодающих казахов на границе с Китаем и изгнание казахов с их пастбищ в разгар голода для строительства Карлага. Можно утверждать, что во многих отношениях казахский голод был более разрушителен, чем украинский, потому что принес с собой куда более глубокую культурную трансформацию, чем пережили украинцы, а именно утрату кочевого образа жизни.

Во-вторых, пример казахского голода показывает, что ряд существующих объяснений украинского голода уже не выдерживают критики. Коллективизация не была нападением исключительно на крестьянство – это была общесоюзная атака на чуждые категории населения. Казахский кризис начался еще до украинского (масштабный голод ударил по Казахстану зимой 1930/1931 года, а по Украине – зимой 1931/1932-го), и ряд жестоких методов, например закрытие границ, были испробованы в Казахстане раньше, чем на Украине. Эти данные противоречат утверждению, что особая тактика, использованная властями против голодающих украинцев, положила начало новым методам обращения с национальными группами 918 918 По утверждению Терри Мартина, закрытие украинской и северокавказской границ в январе 1933 года «ясно показывает, что Украина и Кубань подверглись особому обращению из-за национальной интерпретации голода» ( Martin T. The Affirmative Action Empire. Р. 307). Но это решение не представляло собой чего-то нового по сравнению с политикой прошлых лет: в 1931 и 1932 годах Москва придерживалась аналогичной (и более жестокой) тактики по отношению к умирающим от голода беженцам-казахам, закрыв для них путь в РСФСР и убив тысячи человек на китайско-казахстанской границе. . Другие жестокие технологии, использованные в Казахстане, наоборот, были смоделированы по образцу тех, что применялись против голодающих украинцев. Казахский крайком 10 ноября 1932 года разрешил использование террора, аналогичного тому, что был применен против украинцев на Кубани всего за несколько дней до того. Как показывают эти примеры, союзное руководство не воспринимало один голод в отрыве от другого. Напротив, методы, применяемые в одном случае, влияли на выбор тактики в другом случае.

Наконец, включение казахского голода в общий нарратив о коллективизации показывает необходимость пересмотреть наши представления о государственном насилии против определенных этнических групп и о настроениях советского руководства. Отношения украинцев с властью были традиционно сложными, чего нельзя сказать о казахах. Но реакция государства в этих двух случаях мало чем различается. В Казахстане, как и на Украине, в годы голода было несколько волн репрессий против местных элит, в том числе против Алаш-Орды. Как и на Украине, неудачи сельского хозяйства были непосредственно связаны с вопросами национальной культуры. В то время как голод усиливался, партийные деятели продолжали решительный натиск на кочевой образ жизни, исходя из привычных стереотипов, в частности из представления, что кочевники по-прежнему располагают огромными стадами.