Сергей Французов - Легенда об ассассинах и историческая реальность

Деятельность исмаилитской организации по распространению своего учения, прежде всего, конечно, его религиозно-политической составляющей, называлась даʼва (букв. «призыв»), а те, кто был вовлечен в эту пропагандистскую работу, именовались даʼи (мн. ч. дуʼат). [19] Обычно этот термин переводят как «эмиссар». Новообращенных знакомили не со всей доктриной исмаилитов, а лишь с некоторыми ее элементами, которые не слишком сильно расходились с общеисламскими идеями [20] Так, от них поначалу скрывали широко практикуемое в исмаилитской среде пренебрежение обрядовой стороной ислама (обязательными молитвами, постами, пищевыми запретами). ; существовало несколько степеней посвящения: чем более высокое положение в исмаилитской общине занимал человек, тем больший объем тайных знаний становился ему доступен.

Достаточно рано среди исмаилитов произошел раскол на тех, кто рассматривал Мухаммада ибн Исмаила как последнего имама, который не умер, а скрылся из нашего мира [21] Таким образом, представление о «скрытом имаме», которое утвердилось среди тех умеренных шиитов, кто признает имамами Мусу ал-Казима и его потомков, после таинственного исчезновения в 874 г. их малолетнего 12-го имама Мухаммада, позднее названного ал-Махди, впервые появилось среди части исмаилитов. Правда, шииты-«дюжинники», чуждые учению о цикличности истории, ожидают возвращения «скрытого имама» перед Страшным Судом. и вернется лишь в конце цикла, и на тех, кто признавал имамат за его потомками. Первых стали называть «семиричниками», поскольку они признавали только семь имамов (начиная с Али), а позднее — карматами [22] В честь одного из предводителей поднятых ими в конце IX в. народных восстаний, Хамдана Кармата. , а вторых — фатимидскими исмаилитами (по названию династии [23] Оно восходит к имени дочери Мухаммада и супруги Али — Фатимы. , которую им удалось привести к власти). Основное различие между ними заключается в том, что карматы в своей пропаганде и практической деятельности сделали упор на идею социальной справедливости. Итогом мощного народного движения, развернувшегося под их предводительством на территории Сирии, Ирака и Восточной Аравии в конце IX — начале X в., стало создание карматского государства в области Бахрейн [24] В Средние века топоним Бахрейн обозначал не остров, а обширный прибрежный регион на северо-востоке Аравийского полуострова. со столицей в ал-Хасе (Лахсе), просуществовавшего до XII в. По своей структуре оно напоминало идеальную республику Платона: по сведениям персидского поэта-исмаилита Насир-и Хосрова, в середине XI в. в коллективной собственности полноправных членов карматской общины Бахрейна, способных выставить ополчение в 20 000 воинов, находилось 30 000 рабов, обеспечивающих их благосостояние. Фатимидские исмаилиты, хотя и не чуждались определенной социальной демагогии, не собирались вносить сколько-нибудь серьезные изменения в существующий общественно-экономический строй; их основная цель состояла в захвате политической власти в исламском мире, который представлялся им в виде единого исмаилитского государства.

В начале X в. самоотверженные усилия эмиссаров привели к тому, что в двух мусульманских регионах, Йемене и Ифрикии [25] Эта историческая область, получившая название от римской провинции Африка, охватывала территорию Туниса и восточных областей Алжира. , появилась возможность создать Фатимидское государство. Выбор был сделан в пользу Ифрикии, которая, вне всякого сомнения, представляла собой более удобный плацдарм для дальнейшей экспансии. В 909 г. последний эмир государства Аглабидов, возникшего в Ифрикии ок. 800 г., был свергнут и бежал в Египет, а его место занял прямой потомок Мухаммада ибн Исмаила, первый фатимидский халиф Убайдаллах, принявший тронное имя ал-Каим. Интересно, что тронное имя его сына Мухаммада, сменившего отца в 934 г., было ал-Махди, а ас-самита и ан-натика седьмого цикла как раз и должны были звать ал-Каим и ал-Махди. Хотя основной внешнеполитической задачей Фатимидов с самого начала их правления стало подчинение Египта, к ее реализации они шли медленно и методично: после предпринятых при ал-Каиме нескольких неудачных попыток его завоевать, последняя из которых датируется 925 г., и похода 935 г., успешно отраженного только что пришедшим к власти в Египте основателем династии Ихшидидов, Мухаммадом ибн Тугджем, они выбрали стратегию выжидания, постепенно накапливая силы, засылая агентуру и прокладывая в пустыне тайные караванные пути с колодцами и запасами амуниции. При этом и речи не шло о применении индивидуального террора. Так, с июня 946 г. фактически (а с 961 г. и юридически) Египтом правил евнух-нубиец Кафур, один из самых талантливых мусульманских властителей X в. [26] Посвященные ему строки ал-Мутанабби (915–965): «Узнавши, я понял: весь разум его / Таится в мошонке, а там пустота», — совершенно несправедливы. Великий арабский поэт, не дождавшись от евнуха награды за касыду лести, предал его осмеянию в касыде поношения (Родионов М. А. Ал-Мутанабби: поэт в исламском обществе X в. // Ислам. Религия, общество, государство. М., 1984, с. 149–155; пер. стихов см. на с. 154). , и Фатимиды предпочли дожидаться его кончины в 968 г., не пытаясь ее ускорить. К июлю 969 г. одна из богатейших стран ислама была ими завоевана, а рядом с ее главным городом Фустатом была основана новая фатимидская столица Каир, куда в июне 973 г. перенес свою резиденцию четвертый халиф из этой династии ал-Муизз (953–976). Последняя четверть X в. стала периодом наибольшего подъема в истории государства Фатимидов. Им были подчинены не только Магриб с Сицилией и Египет, но и значительная часть Сирии, а также Хиджаз и Йемен. Они всерьез задумывались о взятии Багдада и низвержении Аббасидов, которые в 945 г. утратили политическую власть, но признавались всеми суннитами в качестве духовных лидеров. Однако, как всякое крупное государство Средневековья, Фатимидский халифат не был устойчив. Растянутые на тысячи километров коммуникации делали оперативное управление отдаленными провинциями невозможным. Вскоре утвердившиеся с ведома центральной власти в Магрибе и на Сицилии местные династии стали практически независимыми. Немалую роль в резком ослаблении исмаилитской государственности сыграл субъективный фактор, который в истории абсолютных монархий нередко выходит на первый план. Случилось так, что шестой фатимидский халиф ал-Хаким (996–1020) оказался психически нездоров, причем с возрастом его недуг усиливался. Если воспользоваться параллелями с более знакомой читателю европейской, в частности римской, историей, речь шла не о крайнем эгоцентризме и самодурстве, как у Нерона, а о явной неадекватности, как у Калигулы. Эксцентричные поступки ал-Хакима ставили в тупик современников отсутствием видимой мотивации. Он мог начать невиданные ранее в мире ислама преследования иудеев и христиан и в ходе них разрушить в 1009 г. Храм Гроба Господня или заставить своих подданных поменять день с ночью: днем спать, а ночью торговать на базарах. Вершиной безумств стало открытое провозглашение в 1017 г. ал-Хакима богом, поддержанное его фанатичными сторонниками. От последствий его правления государство Фатимидов так и не оправилось. При ал-Мустансире (1036–1094) из-за оскудения казны и нескольких засушливых и голодных лет, которые пришлись на период между 1054-м и 1072 г., экономика страны пришла в полный упадок и управление ею окончательно расстроилось. Тогда в 1073 г. халиф тайно пригласил в Каир обратившегося в ислам армянина Бадра ал-Джамали, наместника Акки, и в январе 1074 г. тот прибыл вместе с верным ему гарнизоном. Он сосредоточил в своих руках всю полноту власти, заняв три основных государственных поста: командующего вооруженными силами (амир ал-джуйуш), главы эмиссаров (хади-д-дуʼат), визиря, — и жесткими мерами навел относительный порядок.