Сергей Французов - Легенда об ассассинах и историческая реальность

Наиболее серьезным внешним противником Фатимидов в этот период были пришедшие из глубин Средней Азии тюрки-сельджуки, создавшие на обширных землях Мавераннахра, Ирана, Ирака, части Сирии и Малой Азии султанат великих Сельджукидов. Его укреплению во многом способствовал визирь султана Малик-шаха (годы правления 1073–1092), знатный перс из Хорасана Абу Али ал-Хасан ат-Туси, который вошел в историю под своим почетным прозвищем Низам ал-Мулк (1019–1092). Своим политическим идеалом он считал централизованное мусульманское государство, каким оно было при Умайадах и ранних Аббасидах, а к числу главных врагов государства Сельджукидов, которое покровительствовало суннизму, относил исмаилитов. [27] Свои взгляды на государственное управление он изложил в трактате «Сийасет-наме» («Книга о политике»), перевод которого с персидского на русский вышел почти 60 лет назад (Сиасет-наме. Книга о правлении вазира XI столетия Низам ал-Мулька / Перевод, введение в изучение памятника и примечания проф. Б. Н. Заходера. М.; Л., 1949). В Сирии фатимидско-сельджукское противостояние приняло вооруженную форму. В этой сложной обстановке для противодействия Сельджукидам в Иран было отправлено несколько опытных эмиссаров и среди них даʼи Хасан ибн ас-Саббах, сын образованного шиита-«дюжинника», который возводил свой род к коренному населению древнего Йемена — химьяритам. 4 сентября 1090 г. ему удалось овладеть неприступной горной крепостью Аламут в области Дейлем, что в Южном Прикаспии [28] До наших дней от нее дошли лишь сильно поврежденные руины. , подкупив ее коменданта, и сделать ее центром своих будущих владений. Основной угрозой только что созданному анклаву и лично себе «горный старец» не без оснований считал жестокого гонителя исмаилитов Низам ал-Мулка и не видел другого выхода, кроме его физического устранения, хотя незадолго до кончины Малик-шаха тот попал в опалу из-за интриг третьей жены султана Тархан-хатун и оказался не у дел. Один из сподвижников Хасана ибн ас-Саббаха по имени Бу Тахир Аррани добровольно вызвался совершить это убийство: в середине октября 1092 г. под видом просителя он пробрался к паланкину бывшего визиря, направлявшегося в шатер своих жен, и заколол его кинжалом, но и сам при этом погиб. Исламские источники единодушно считают ликвидацию Низам ал-Мулка первым актом индивидульного террора, исполненного по приказу из Аламута. Он произвел столь сильное впечатление на современников, что вскоре оброс различными слухами, которые дали начало «легенде о трех товарищах по медресе», широко распространившейся на мусульманском Востоке. Она утверждает, что Низам ал-Мулк, Хасан ибн ас-Саббах и Омар Хайам в молодости учились в Нишапуре у одного из самых образованных и благочестивых улемов Хорасана имама [29] В данном контексте этот термин употреблен в своем изначальном значении «предстоящий на молитве» (т. е. настоятель мечети). Муваффака и подружились. [30] Эта легенда, мало известная отечественному читателю, хорошо знакома англоязычным поклонникам творчества Омара Хайама благодаря тому, что она приводится в обширной вступительной статье «Omar Khayyam. The Astronomer-Poet of Persia» к переводу его рубайʼат, подготовленному Эдуардом Фицжеральдом и выдержавшему множество изданий (см., например: Fitzgerald E. Rubaiyat of Omar Khayyam in English Verse. The text of the fourth edition, followed by that of the first; with notes showing the extent of his indebtedness to the Persian original and a Biographical Preface. New York; Boston, 1888, p. 33–37). Однажды Хасан сказал своим товарищам, что, по всеобщему убеждению, ученикам Муваффака сопутствует удача в земных делах, и предложил им принять обет, согласно которому тот из них, кто преуспеет больше остальных, должен будет помочь их карьере. Когда Низам ал-Мулк стал визирем, Хасан ибн ас-Саббах явился к нему и получил должность при дворе, однако захотел «подсидеть» своего благодеятеля, за что был с позором изгнан со службы. Таким образом, убийство автора «Сийасет-наме» объяснялось мотивами личной мести. Что до Омара Хайама, то он попросил у Низам ал-Мулка назначить ему ежегодное содержание, избавлявшее от забот о хлебе насущном, и, получив его, продолжил занятия математикой и астрономией, которые наряду с поэтическими опытами принесли ему всемирную славу. Недостоверность этой красивой легенды выяснилась еще в XIX в., когда ряд ученых обратили внимание на то, что родившийся в 1017 г. Низам ал-Мулк был гораздо старше и Хасана ибн ас-Саббаха, который появился на свет ок. 1054–1055 гг., и Омара Хайама, а значит, не мог учиться с ними в одном медресе. [31] Эту аргументацию, в частности, приводит уже упоминавшийся здесь Э. Браун (Bro-wne E. G. Op. cit., p. 191–193.

Нет никаких указаний на то, что после устранения Низам ал-Мулка «горный старец» намеревался поставить политические убийства на поток. Однако бурные события, потрясшие Каир в 1094 г., заставили его порвать все отношения с Фатимидским халифатом и тем самым в корне изменили его положение. За месяц до смерти халифа ал-Мустансира скончался всесильный Бадр ал-Джамали, оставив своего сына ал-Афдала преемником. Тот сделал ставку не на Низара, первенца ал-Мустансира, а на Ахмада, младшего сына халифа, возможно, потому, что Ахмад был женат на дочери Бадра, и возвел его на трон под именем ал-Мустали, нарушив установившуюся в государстве Фатимидов традицию передачи верховной власти от отца к старшему сыну. Низара замуровали заживо. Хасан ибн ас-Саббах оказался во главе тех исмаилитов, которые отказались признать этот переворот, объявив власть ал-Мустали (а затем и его потомков) узурпаторской, и в знак верности трагически погибшему наследнику стали называть себя низаритами. Важнейшим элементом разработанного «горным старцем»

Даʼват-и джадид («Нового призыва») стало учение о «скрытом» имаме. Лишившись поддержки мощного государства, он вынужден был искать новые методы борьбы и вспомнил об удачном покушении на Низам ал-Мулка…

Интересные количественные данные о низаритском терроре собрала по источникам — преимущественно по хронике Рашид ад-Дина (1247–1318) — и проанализировала специалист по средневековой истории Ирана, профессор ЛГУ, ныне покойная Л. В. Строева (1910–1993). [32] Ее исследование (Строева Л. Г. Государство исмаилитов в Иране в XI–XIII вв. М., 1978) до сих пор остается единственной в отечественной науке монографией, посвященной данной проблематике. К сожалению, эпоха наложила на нее свой отпечаток. Л. В. Строева пыталась обосновать тезис о низаритах как о народном движении наподобие карматского и о специфике социально-экономического строя их государства, возникшего на пике антифеодальной борьбы (но затем, разумеется, переродившегося и утратившего свою изначально неэксплуататорскую природу). Имеющийся в нашем распоряжении материал источников, относящихся к данной проблематике (к слову сказать, весьма скудный), эти выводы ни в коей мере не подтверждает. Как нам кажется, их идеологическую обусловленность и натянутость не могла не осознавать и сама Л. В. Строева, вынужденная признать, например, что «в источниках нет сведений о том, какие налоги существовали в исмаилитском государстве» (Указ. соч., с. 109). Согласно ее подсчетам, при Хасане ибн ас-Саббахе (т. е. за 42 года, с 1092-го по 1124 г.) жертвами организованных им политических убийств стали 49 человек, причем 22 из них были ликвидированы за пять лет, с 1095-го по 1098–1099 г., а за последние 15 лет его пребывания у власти от рук фидаев погибло всего шестеро. При его преемнике Кийа Бузург Умиде (1124–1138) масштабы деятельности ассассинов остаются довольно ограниченными: все 12 жертв индивидуального террора, относящиеся к его правлению, погибли в течение пяти лет, с 1129–1130-го по 1134–1135 г. При его сыне и наследнике Мухаммаде Кийа эта тенденция сохранилась: низаритам за эти годы удалось устранить 14 противников, причем 11 из них — в период с 1137–1138-го по 1146–1147 г. и всего одного — с 1146–1147-го по 1160 г. Таким образом, за 70 лет (с 1092 по 1162 г.) по приказам из Аламута было уничтожено 75 политических и религиозных деятелей [33] Т. е. в среднем чуть больше одного человека в год. , как правило, весьма высокопоставленных, в том числе 8 государей. Самыми известными жертвами низаритского террора, помимо уже упоминавшегося Низам ал-Мулка, принято считать главного виновника гибели Низара ал-Афдала ибн Бадра (убит в конце 1121 г.), фатимидского халифа ал-Амира (1101–1130), сына ал-Мустали, а также двух аббасидских халифов, ал-Мустаршида (1118–1135) и его сына ар-Рашида (1135–1138), хотя в двух последних случаях вина ассассинов остается спорной и некоторые исследователи склонны приписывать убийство обоих халифов сельджукской знати. В ряде случаев действия низаритов носили явно выраженный ответный характер: так, в 1105–1106 гг. и в 1111–1112 гг. два сына Низам ал-Мулка, Ахмад, визирь султана Баркйарука, и Фахр ал-Мулк, визирь султана Санджара, поплатились своими жизнями за преследования исмаилитов. Что касается религиозных деятелей, факихов и кадиев, то их, как правило, убивали за публичные поношения исмаилитов, причем нередко в подобных случаях низариты предпочитали подкупать своих идеологических оппонентов. У Рашид ад-Дина сохранился рассказ о том, как при Кийа Мухаммаде ибн Хасане (1166–1210) настоятель одной из мечетей в городе Рей по имени Фахр ад-Дин, известный своей ученостью, однажды в своей проповеди, произнесенной с минбара, предал исмаилитов проклятию. Тогда по распоряжению Кийа Мухаммада к нему был послан фидай, напавший с ножом на имама в его собственном доме. Тот взмолился о пощаде и поклялся никогда впредь не говорить об исмаилитах худого. Тогда фидай, который не собирался его убивать, поклонился имаму, передал ему 365 золотых динаров и объявил, что в случае соблюдения клятвы такая сумма будет передаваться ему ежегодно, а иначе его ждет смерть. Через некоторое время в ответ на вопрос одного из учеников, почему он перестал обличать приверженцев исмаилизма, Фахр ад-Дин ответил: «О друг, они имеют неоспоримые аргументы. Неразумно их проклинать». В течение 45 лет до самой своей смерти Фахр ад-Дин продолжал получать ежегодное содержание от низаритов. [34] Пересказ этой истории приведен в: Строева Л. Г. Указ. соч., с. 157–158.