Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

Пока что неаполитанский король использует свои преимущества. «Это триумфальное шествие, пишет он Дзурло 30 января, — если учесть, что повсюду народный энтузиазм достигает своего предела. <...> Вам придется успокаивать наши неаполитанские головы; они жаждут слишком многого и в конечном счете могут провалить все мои планы». Его войска овладевают Флоренцией и Тосканой. Затем в его руки переходят Ливорно, Пиза и Лукка, без особого сопротивления отданные ему герцогом Отрантским. Вся Италия до реки принадлежит Мюрату. Его расчеты, кажется, оправдались. Он не только спас свой трон, но под его властью полуостров, по-видимому, вступил на путь объединения. Остаются Венеция и Ломбардия. На севере австрийцы топчутся у левого берега Минчио. Их главнокомандующий Бельгард просит помощи у неаполитанского короля, призывая его напасть на Пьяченцу. Мюрат не трогается с места. Он опасается слишком удаляться: если англичане высадятся в Ливорно, пребывание его войск в Тоскане окажется под вопросом, меж тем как в глубине души он лелеет мысль об аннексировании этих земель. В прокламации от 3 февраля Бельгард напоминает, что Тоскану надобно возвратить ее прежнему монарху. Для Мюрата, опьяненного мечтой о завоевании всего полуострова, это немалое разочарование. Как он мог поверить, что австрийцы (да и англичане), не противясь, позволят ему обосноваться во Флоренции? Поскольку он отказывается прийти на помощь Бельгарду, его инертность помогает генералу Гренье разбить под Пармой Ньюджента Уэстмита, освободить Пьяченцу и, не встретив сопротивления, спокойно отойти к правобережью По. Это крупная и неожиданная неудача Австрии. Наконец, после получения письма от австрийского императора с новыми гарантиями на будущее, но без упоминания о судьбе Тосканы, Мюрат решает действовать.

Дабы растравить себя, он в письме к Фуше уже в который раз пережевывает все давние претензии к Евгению: «Он рассматривает и всегда рассматривал меня как препятствие своим планам в Италии и Франции, а его мать [Жозефина] ставит мне в упрек свой развод» [325] A. N. 31 AP 46. . Мюрат выступает на Таро и атакует франко-итальянские части генерала Североли. Тем не менее с наступлением вечера он отдает приказ не преследовать войска принца Евгения, дав им возможность отступить в боевом порядке.

Похоже, что он опечален всем происшедшим. И вдруг — новый неожиданый поворот — он раздумывает наступать на Пьяченцу. Именно тогда он отправляет Наполеону письмо, в котором говорит об угрызениях совести и предлагает перейти в его лагерь. Это патетическое послание, и непонятно, почему многие историки сомневаются в его искренности и говорят о двойной игре. Ведь Наполеон — в безвыходном положении. Мюрат пишет: «Сир, Ваше Величество в большой опасности. Над Францией, даже над самой ее столицей нависла угроза, а я не могу умереть за Вас; искренний друг Вашего Величества по видимости сделался врагом. Сир, скажите лишь слово, и я пожертвую семьей, подданными; я погибну, но на Вашей службе. Навернувшиеся на глаза слезы мешают мне продолжать. Я здесь один среди чужеземцев. Я вынужден скрывать свои слезы. Это письмо делает Вас, Сир, полным и единственным распорядителем моей судьбы. Жизнь моя принадлежит Вам. Ведь я клялся умереть за Ваше Величество. Продолжайте любить меня. Никогда ранее я не был столь достоин Вашего нежного сочувствия. Если бы Вы могли себе представить, как я страдаю последние два месяца, Вы бы сжалились надо мной. До гроба Ваш друг» [326] Ibid ., p. 247. .

Подобное послание должно было бы хоть отчасти оправдать Мюрата. Мы видим человека, разрывающегося между личной преданностью и эгоистическим желанием сохранить престол и политическую роль объединителя, которую, как ему казалось, он всегда мог, да и теперь может сыграть. Мюрат не был ни Талейраном, ни Фуше. Когда он понимает, куда его завели советы итальянской партии — к необходимости стрелять в соотечественников, — он теряет самоуважение и силы. Это, скорее, к его чести.

Письмо попадает в руки Наполеона в один из поворотных моментов французской кампании. Сдерживая раздражение, император тотчас приказывает Евгению вступить в контакт с «неслыханным предателем» и от имени самого Наполеона заключить с ним договор, где будет подтверждено такое разделение Италии, какого некогда добивался Мюрат. И весьма здраво добавляет: «В современных обстоятельствах ничто не может оказаться лишним». А также советует: «Не касайтесь ни Пьемонта, ни Генуи и разделите остальную Италию на два королевства. Пусть этот договор остается в тайне, пока мы не изгоним австрийцев из страны» [327] Ibid ., p. 248. .

Уже поздно. Тем не менее Мюрат цепляется за хрупкую как соломинка надежду. Он пишет Мосбургу, с которым поддерживает связь: «Союзники полны задних мыслей. Император, похоже, решился оставить нам Италию, мне и вице-королю. Он возвратился к системе двух королевств. Все позволяет думать, что англичане и все державы примут этот план. Слава Всевышнему! Мне кажется, я могу перевести дух; после таких трех месяцев слезы, наконец, иссякли, я вновь обрел решимость и бодрость духа. Наконец я стал сам собой. Слава Всевышнему! Не покидайте меня. Никогда мои цели не были столь святы» [328] A. N. 31 AP. .

На самом же деле обстоятельства Мюрата откровенно плохи. Итальянская мечта развеивается. Бентинк высадился в Ливорно и не намерен оставить Мюрату Тоскану. Свидание между ними проходит холоднее, чем можно было ожидать. Благородный лорд не скрывает презрения к королю-выскочке. Чтобы выбить почву из-под ног соперника, вызывающего у него омерзение, он выпускает прокламацию «к итальянцам», призывая их освободить «свою родину». Пий VII перебрался в Вечный город, и Мюрат вынужден скрепя сердце в письме от 4 апреля отказаться от своих завоеваний в Папской области. Ко всему прочему, австрийцы в ярости от его нерешительности перед Пьяченцой. Видимо, под нажимом Каролины, которая теперь страшится последнего сближения между ним и императором, Мюрат все же вынужден, хотя и без особой настойчивости, атаковать части генерала Мокюна у Борго Сан Доминго (13 апреля). Это был запоздалый ответ на ожидания членов коалиции. Не вызовет ли это у Меттерниха искушение, презрев давнюю привязанность к Каролине, пересмотреть некогда данное Францем II обещание позаботиться об интересах Мюрата при решении судьбы неаполитанского престола?

Когда 2 мая 1814 года Мюрат возвратился в свою столицу, у него уже не осталось иллюзий на сей счет.

Отречение Наполеона положило конец операциям в Италии. В начале мая австрийцы оккупировали Пьемонт, действуя от имени Виктора-Эммануила. Он вступает в Турин 20-го, положив конец своему длительному сардинскому изгнанию. Великий герцог Фердинанд III направился в Тоскану, откуда ушли войска Мюрата; Франц IV (из дома австрийских Эсте) так же восстановил свою власть в Модене. 24 мая римляне с восторгом встретили Пия VII при его вступлении в город. Венеция снова стала австрийской, судьба же Милана пока оставалась неясной. Будучи зятем баварского короля, Евгений мог бы попытаться выйти из игры малой кровью, но отказался от этого. Со своей стороны, проавстрийская партия сыграла одновременно на том, что после вице-короля образовался некий вакуум, и на антифранцузских настроениях, чтобы успешно противостоять сторонникам независимости, таким, как Карло Верри или адвокат Траверси, а также мюратистам — генералам Леки и Пино. 20 апреля вспыхнули беспорядки, они закончились убийством министра финансов Прины. Австрия воспользовалась этим предлогом, чтобы ввести в Милан войска, и получила (по Мантуанской конвенции 23 апреля) право контроля над делами королевства. 12 июня австрийской империей аннексирована Ломбардия. Что до идеи итальянского единства, она уже выглядит абсолютно неосуществимой [329] A. Fugier, Napoléon et l'Italie , op. cit ., p. 326. .