Сергей Мезин - Дидро и цивилизация России [litres]

В заключение хотелось бы поставить вопрос о влиянии рассмотренных выше идей Дидро на восприятие исторического опыта цивилизации России его современниками. Как уже отмечалось, концепция Дидро разрабатывалась в обстановке постоянного обмена идей и разделялась его друзьями и единомышленниками. Есть основания предполагать, что его концепция цивилизации, примененная к России, нашла более широкий отклик среди западноевропейских и российских авторов. Этому способствовал не только высокий авторитет Дидро в научном и литературном мире, но и усилившиеся в конце XVIII века поиски новых способов осмысления истории и национальной идентичности, неудовлетворенность историческими трудами Вольтера. Правда, на пути распространения взглядов Дидро на Россию имелись и объективные препятствия: распыленность высказываний философа, их скрытое авторство в «Истории обеих Индий», недоступность для читателей «Философских, исторических и других записок», адресованных Екатерине II и «Замечаний на Наказ».

Среди тех, кто, по всей вероятности, был знаком с концепцией цивилизации Дидро и одновременно брался за освещение русской темы, был давний сотрудник философа по «Энциклопедии», литератор, библиотекарь герцога Пармского Александр Делейр(Alexandre Deleyre, 1726–1796) [541]. Ученик Монтескье, последовательный пропагандист идей «Энциклопедии» и в то же время человек близкий к Руссо, он выпустил в 1770 году XIX том «Продолжения Общей истории путешествий» («Continuation de l’Histoire générale des voyages»), в котором содержались описания путешествий на Север (в Гренландию, на Камчатку, в Сибирь и в Лапландию). По мнению Франко Вентури, в этом сборнике труд составителя не имел творческого характера, но, как показало исследование Годжи, здесь Делейр уже высказал оригинальное, хотя и противоречивое понимание цивилизации, тесно связанное с теоретическими исканиями того времени. Годжи обнаружил ряд параллелей в суждениях Дидро и Делейра о России, исходным пунктом которых было известное «Путешествие в Сибирь» Шаппа д’Отроша. Не исключает Годжи и личных контактов бывших сотрудников «Энциклопедии» в конце 1760-х – начале 1770-х годов. Однако полного совпадения взглядов не было: в отличие от Дидро, Делейр в целом положительно оценивал книгу Шаппа и на основании материалов, сообщаемых астрономом, делал скептическое заключение по поводу самой возможности цивилизации России, тем более что Россия вела завоевательную политику: «Русским проще расширить их варварство путем завоеваний, чем просветиться» [542]. Отсутствие географического и социально-культурного единства в России, ее бесформенность также представлялись Делейру препятствием на пути цивилизации [543]. Вопреки мнению Монтескье, энергично поддержанному Екатериной II, Делейр не считал Россию европейской державой, рассматривая ее как деспотическое государство Севера, которое своими завоеваниями несло варварство другим народам. В рамках противостояния «варварского» Севера и «цивилизованного» Юга Делейр отводил России особое, едва ли почетное место. В ней он не видел ни преимуществ «варварских» народов (свойственных, например, народам Сибири), ни ценностей «просвещенных» европейцев. Как показал Дж. Годжи, конкретные наблюдения Шаппа д’Отроша, осмысленные под влиянием концептуальных положений Юма и Руссо, приводили Делейра к откровенно русофобским заключениям (в частности, о желательности расчленения России и ее раздела между Польшей, Швецией и Данией) [544].

Значительная работа была затем проделана Делейром в сочинении под названием «Картина Европы» («Tableau de l’Europe», 1774), которое задумывалось как дополнение ко второму изданию популярной среди читателей «Истории обеих Индий» Рейналя [545]. То есть Делейр одновременно с Дидро выступал в роли сотрудника аббата Рейналя. По словам Ф. Вентури, Европа представлялась автору огромной ареной, на которой происходит борьба деспотизма и свободы [546]. При этом каждая страна характеризуется с точки зрения ее социально-политических проблем. Россия выступает как один из бастионов деспотизма. Однако Делейра интересовали не только политические вопросы: он пытался выявить и некие общие линии экономического развития, сформулировать свою программу цивилизации.

В духе физиократов автор рассуждал о первичности сельскохозяйственного производства, о необходимости достижения определенного его уровня, чтобы в обществе появились коммерция и индустрия, а также искусства. Однако этот почти «дидеротовский» пассаж сменялся вполне «вольтеровским» рассуждением о том, что удобнее перенести искусства из других стран, чем ждать, пока они созреют на протяжении веков. Делейр приводил многочисленные примеры культурных заимствований, начиная с крестовых походов и кончая изгнанием протестантов из Франции. Он оставался верен идеям просветительского космополитизма, утверждая, что искусства по своей природе космополитичны: они ищут свободы и убегают от порабощения. «Искусный художник может работать во всех странах мира» [547]. Впрочем, естественное, соразмерное развитие всех отраслей производства и обмена все-таки представлялось автору залогом стабильности и процветания общества: «Но когда земледельческий народ соединяет промышленность с собственностью, культуру производства с культурой переработки, в нем самом имеются все возможности существования и сохранения, все предпосылки его величия и процветания. Это народ, который может желать всего, что захочет, и хотеть всего, что может» [548]. Вслед за Монтескье и Юмом Делейр уделял большое внимание вопросу влияния климата на развитие культуры. По его мнению, истинная цивилизация может развиваться только в зоне умеренного климата. Именно суровый климат препятствует цивилизации России: «Петр Великий напрасно искал в наиболее цивилизованных странах Европы все искусства, которые могли бы привить культуру: за пятьдесят лет ни один из этих ростков не пустил корней посреди льдов России. Все художники там иностранцы, они скоро умрут со своими талантами и своей работой, если захотят там оставаться» [549]. Едва ли Дидро мог разделить столь прямолинейное суждение о влиянии климата на цивилизацию России, но философ вполне разделял общую оценку состояния русской культуры, содержащуюся в этом высказывании Делейра.

Говоря о факторах, влияющих в ту или иную сторону на экономический прогресс страны, Делейр называл геополитическую ситуацию, форму правления, национальный характер. Наконец, он упоминал о вреде, который наносят экономике войны и милитаризм, пожирающие значительную часть населения. Если бы руки этих людей были заняты мирным трудом, утверждает энциклопедист, «пустыни России были бы обработаны» [550]. В развитии сельского хозяйства Делейр видел едва ли не единственно возможный путь постепенной цивилизации России.