Владимир Артамонов - Турецко-русская война 1710–1713 гг.

В первый день марта, чтобы усилить давление на послов, были выставлены бунчуки (хвосты) — знаки войны, оглашена и дата выступления султана в поход из Адрианополя. Туда же грозили «поволочь» и русское посольство.

Воюющие с Францией Великобритания и Голландия пытались сбить пламя в Восточной Европе. «Древние друзья Блистательной Порты» — английский и голландский послы Р. Саттон и Я. Кольер работали против Карла XII. Через них русское посольство отсылало свою корреспонденцию домой. «На прекосердье» шведам и французам, они старались примирить Стамбул с Москвой и «ни явно, ни тайно» не протестовали против вторжения северных союзников в шведскую Померанию. Они считали, что султан не выйдет в поход, а если увидит русских у своих рубежей, то, опасаясь низвержения, пойдёт на мировую.

«С великою ревностию, так что и природной болше того не может», помогал русским послам и секретарь голландского посольства В. Тейльс, который «истинно служил сколько мог тайно» и которому платилась «погодная дача».

6 марта 1712 г. на Великом Диване «более склонности являлось к заключению мира» с Россией и уже возникала мысль о реванше против Венеции («с венетами войну зачать, как идти гулять»). В Эгейском море турки собрались иметь «великую морскую силу», а в Чёрное море направить только несколько галер и галиотов.

14 марта, когда султан молился в мечети Айя-София, Стамбул пережил «страшное, минут с четыре землетрясение», которое повторилось и на следующий день. Ахмед III, считая это за «недобрый знак, впал в великий ужас», но, тем не менее, 17 марта янычарам объявили о походе на предстоящий май. Козырной картой при этом было утверждение о «слабости и страхе» России. Сулились уже деньги на покупку лошадей и палаток, но ничего так и не выдали. Некоторые янычары, возможно, вспоминая жестокость потерь на Пруте, демонстративно приходили к русскому посольству, «лая салтана и тех, кто ево склоняет к войне неправедной… и что может он салтан ис того себе сам получить бедство» [782] Дубликат письма П. П. Шафирова Петру I от 24 марта 1712 г. РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1712. Д. 6. Л. 142; Там же. Д. 7а. Л. 165. .

27 марта 1712 г. Порта заявила, что передача документов и переговоры и будут вестись только через посредников — английского и голландского послов. Юсуф-паша, о благосостоянии которого, «яко патрона», имели «попечение» русские послы, повернул назад войска от Исакчи [783] «Истинно удивително его к нам поступки… чего никогда от прежних везирей не бывало… и о всём нас уведомляет и учит, как поступать… Знатно, ещё в нём есть кровь христианская, ибо он родом грузинец». РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1712. Д. 7а. Л. 422. .

«Преразумный и искусный» Саттон, «какова при здешнем дворе нет другого от христианских монархов» и Кольер — «усердный, но не острый и не в великом кредите» у турок, несмотря на владение турецким языком, «тайно и явно» внушали, что если Порта впустит Карла XII в Польшу, то займётся война не только с Речью Посполитой, но и с Габсбурами. Короля-беженца они рекомендовали перебросить в Швецию через Белград и австрийские владения.

Шафиров советовал наградить англичанина и голландца «кавалерией» (орденом) Св. Андрея Первозванного с бриллиантами или портретом царя «с алмазами доброй цены» [784] В январе 1712 г. Р. Саттону было передано 6000 червонных, портрет царя стоимостью 1400 руб., и меха на 1000 руб. Я. Кольеру выдано 4000 червонных, портрет царя в 1300 руб., и меха. (Царскими портретами послы не были удовлетворены и стремились получить орден Св. Андрея). В русском варианте договора 5 апреля 1712 г. было написано, что посредничества просили обе стороны, но в турецком тексте было указано, что «медиации» добивались только «аманаты». . Портретами царя и прибавкой жалованья следовало отличить и переводчиков голландского посла, «понеже… и ныне иных приятелей так верных и усердных в делех и интересах Царского Величества мы здесь не имеем и чрез них по позволению посолскому всё нужное управляем и проведываем и как своими нарежаем » [785] РГАДА. Ф. 89. Оп. 3. 1714. Д. 3. Л. 9 и об., 111–112. Карл ХII в это время, опираясь на «сконфедерованность» (но не союз) с султаном, безуспешно протестовал против посредничества подкупленных русскими английского и голландского послов. .

Признав Киев с «тамошними древними рубежами» за Россией, турки изъяли «из-под руки» царя территорию (не население) Правобережья, считая, что «ту Украину они своим оружием очистили от московских [войск]» [786] С 1704 г. шляхта безуспешно добивалась восстановления там своего господства, но только Порта вернула ей эти коронные земли. Юсуф-паша настаивал возвратить туда и правобережных казаков. ППВ. Т. 12/1. С. 492. Опасаясь за судьбу мира, Шафиров тоже предлагал вернуть хотя бы часть казаков в старые жилища. . Россия вышла из начавшейся ещё в XVII в. борьбы за закрепление на Правобережной Украине и с 1712 г. работала над тем, чтобы она досталась польскому союзнику, а не туркам.

Существенной была и потеря степей Запорожья к западу от Днепра. Кроме «казаков… которые обретаются по сю [западную] сторону Днепра», пришлось «отнимать руку и от полуострова Сечи, которой сообщён на сей стороне вышереченные реки». Добиться незаселённости тех степей не удалось.

Так в 1712 г. в борьбе за Правобережье остались только три соперника — Турция, Польша и Крымское ханство. Русское присутствие в Польше турками начисто исключалось — «чтобы Москва ни ногою своею в государстве польском не была».

Юсуф-паша позволил укреплять на землях России «старые порубежные крепости», но «искоренить» к сентябрю 1712 г. «Новый Транжемент», куда поначалу вывозились пушки и припасы из Азова и Таганрога. На том месте турки могли строить свою крепость. Всплыл даже вопрос о ликвидации Черкасска. 60 медных пушек, стоявших в Азове до 1696 г., русская сторона обязывалась вернуть или заплатить за них [787] 60 медных стволов с 55 ядрами при каждом орудии были отданы 24 июля 1712 г. Оставшийся провиант, лес и «хоромное строение» туркам продали. . На месте разорённых Каменного Затона и Новобогородицкой крепости не позволялось строить никаких фортец. Пункт о свободной торговле купцов был изъят. В самый последний момент турки настояли на праве строить крепость на месте Петровского форта против Азова, на разорении «Нового Транжемента» и ограничили договор 25 годами [788] В русском тексте срок действия не был указан. ППВ. Т. 12/1. С. 206. См. также ПСЗРИ. СПб., 1830. Т. 4. № 2515. .

Тревожным было условие о добавлении новых статей. Эта вставка касалась повторного обещания Шафирова о выплатах «погодных дач» Крыму. Дань Крыму не была зафиксирована вероятно потому, что в феврале 1712 г. османский муфтий сообщил Шафирову через секретаря английского посольства, русского агента Л. Барку, что Порта потребует её под видом подарков хану, но потом, возможно, султан откажется от этого [789] П. П. Шафиров — Петру I 28 февраля 1712 г. РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1712. Д. 6. Л. 92 об. . «И при сём трактате, хотя на словах, однако ж погодная дача обещана… и, государь, буде благоволите…, обещать ему [хану] приказать какую погодную дачу, то, чаю, чтоб он склонился к Вашего Величества стране, а особливо, егда ему объявлено будет, что ежели увидите его склонность, то и сами к нему писать изволите» [790] П. П. Шафиров — Петру I 8 апреля 1712 г. ППВ. Т. 12/1. С. 501–502. В расчёте, что Девлет Герай будет смещён, посол 25 апреля советовал Петру I написать о «годовой даче»: «Повторяю Вашему Величеству о посылке к хану для склонения оного дачею годовою против прежняго моего доношения, ибо зело то высоко потребно, дабы он не толь злобен был к стране Вашего Величества, пока иногда Бог даст, что сам пропадёт». .