Сьюзан Винсент - Волосы. Иллюстрированная история

Название бразильской эпиляции является наиболее современным в давней традиции, связывающей женскую эпиляцию с далекими и экзотическими культурами. Иллюстрацией тому служит рецепт средства для депиляции, опубликованный в 1650 году, который рекламировался как секрет, известный «маврам», а также рукописный рецепт эксетерского хирурга Калеба Лоудхэма конца XVII — начала XVIII века по приготовлению снадобья, используемого турецкими женщинами [275] La Fountaine. A brief collection of many rare secrets, sig. Br; London, Wellcome Library, Lowdham, Caleb (fl. 1665–1712), MS.7073 / digitized image 74. . Мы также можем наблюдать ее в действии в длительной рекламной кампании средства для удаления волос, представленного в продаже по крайней мере с 1916 по 1940 год от имени Фредерики Хадсон. Родом из благородной семьи, эта вдова офицера британской армии годами мучилась из‐за ужасных зарослей нежелательных волос, пока ее муж, спасая «бедного солдата-индуса от смерти», не был в благодарность одарен «бережно хранимым секретом, который избавляет индийских женщин от любых следов лишних волос» [276] DM. 193. October 24. P. 17. Регулярно подаваемые рекламные объявления повторяют одну и ту же историю на протяжении 24 лет. . Этот ориенталистский сюжет частично отражает реальные культурные различия и более древнюю практику удаления волос на женском теле, например в мусульманских обществах (которая также применяется к волосам на лобке и в подмышках у мужчин) и в некоторых индуистских кастах. Тем не менее он также придает западной практике депиляции потенциально порочную привлекательность, изюминку сексуальной экзотики.

Удаление волос было и остается важной частью нормативного гендерного перформанса, и, независимо от трудностей и дискомфорта, люди вынуждены практиковать депиляцию, чтобы привести свою внешность к идеалу, который в тот или иной исторический момент считается соответствующим их полу. Для мужчин это была прежде всего история приведения зрелого мужчины в цивилизованное, приличное и гигиеничное состояние. Для женщин акцент был на красоте и, что особенно четко формулируется в современной рекламе, сексуальности. В обоих случаях депиляция была привязана к границам между публичным и приватным — физически с точки зрения зон на теле, но также и в социальном плане, где мероприятие вне дома требовало иных стандартов ухода за собой, чем день, проведенный в домашней обстановке. Будь то Джеймс Вудфорд в 1785 году, избегавший встретить жену сквайра из‐за своей небритости, или женщина, которая сегодня отказывается отправиться на пляж или в бассейн, пока не сделает восковую эпиляцию, — то, что приемлемо в частном пространстве, считается неприемлемым на публике. Для женщин граница приемлемого менялась с изменением контура модного платья: волосы на теле становятся постыдными по мере того, как они становятся видимыми.

Ил. 3.18. Зоны женской депиляции расширяются: женщина сбривает лобковые волосы дамской безопасной бритвой.

Ил. 3.19. Волоски на восковой полоске для эпиляции

Но контроль за волосами на лице и теле не ограничивается их удалением. В определенные исторические моменты представлялось важным усиленно их отращивать. Как мы увидим в следующей главе, в те периоды как отдельная личность, так и общество в целом с энтузиазмом культивировали волосатость.

В 1533 году неизвестный англичанин перевел трактат итальянского священника, в котором отстаивалось право духовенства носить бороды. В эмоциональном предисловии, адресованном «благородному читателю», переводчик объяснил, что обнародовать эту апологию бороды его побудило желание оправдать свои собственные предпочтения. Имея обыкновение носить бороду, он страдал от общественных предубеждений: «Я всегда носил бороду и за то неоднократно подвергался нападкам и упрекам», — и ему хотелось доказать, что раз уж волосы на лице приличествовали священнослужителю, не может быть веских причин, по которым их не должен носить мирянин [277] Valeriano P. A treatise vvriten by Iohan Valerian a greatte clerke of Italie, which is intitled in latin Pro sacerdotum barbis translated in to Englysshe. [London, 1533]. P. 2r, sig. A2r. Отметим, что дата публикации этого трактатwа соотносится с решением Маттеуса Шварца отрастить бороду в 1535 году, записанным и проиллюстрированным в каталоге его одежды: The First Book of Fashion: The Books of Clothes of Matthäus and Veit Konrad Schwarz of Augsburg / Еd. Ulinka Rublack and Maria Hayward. London: Bloomsbury, 2015. P. 152. . Живший на исходе Средневековья — эпохи преимущественно гладко выбритых лиц, этот неизвестный переводчик сам того не ведая оказался в авангарде моды, которая вскоре охватила страну. На протяжении значительной части XVI и XVII веков волосы на лице были нормой. Они стали эмблемой мужской идентичности и более не подвергались осмеянию. Напротив, именно отсутствие бороды давало последующим поколениям повод для смеха.

Портреты эпохи Тюдоров и Стюартов демонстрируют как повсеместное распространение бороды и усов, так и широкое разнообразие способов их укладки (ил. 4.1). Они свидетельствуют не просто о том, что бороды (в данном случае подразумеваются любые волосы на лице, а не только те, которые носятся на подбородке) были привычным зрелищем, но и что их форма и текстура были предметом сознательного моделирования. Иными словами, бороды были частью моды. Таким образом, к концу XVI века мы видим, что они становятся мишенью для авторов, стремившихся раскритиковать модные излишества, то есть крайности стиля и поведения, которые считались безнравственным злоупотреблением временем, деньгами и прочими ресурсами. Как и другие аспекты моды того времени, бороды в этом контексте понимались как признак тщеславия. А тщеславие, надо понимать, было не просто недостатком характера, а смертным грехом, который преградой вставал между грешником и Богом, помещая человека над его создателем, меняя то, что Господь уже сделал по своему подобию, и приводя человека к самопоклонению. Фасоны бороды перечислены и карикатурно описаны в сатирических литературных портретах, чье растущее изобилие отражало творческий размах их «жертв»: