Сьюзан Винсент - Волосы. Иллюстрированная история

Хотя за несколько десятилетий в середине XIX века «Бородатое движение», казалось, смело на своем пути все преграды, его триумф не был бесспорным. Критика, сопровождавшая его взлет, и то, что в действительности оно продолжало проповедовать обращенным в течение всех лет своего господства, демонстрирует способность бороды вызывать сильные реакции. Таким образом, и апологеты волос на лице, и их хулители выдвигали аргументы, сама повторяемость которых показывает, что они являются апостериорными оправданиями личных предпочтений и склонности (или неприязни) к модной норме. А в случае тех, кто вскоре составил бородатое большинство, длительное повторение одних и тех же доводов в пользу растительности на лице приобрело оттенок самоуспокоения: бородатые обозреватели писали для бородатой аудитории о преимуществах бородатости.

Так каковы же были аргументы в поддержку волос на лице? Уже в 1847 году трактат в защиту бороды в одном своем названии собрал многие из последовавших затем деклараций, агрессивно и эмоционально прочертив линию боевых действий, из которых «Бородатое движение» вышло с триумфом: «Бритье бороды и общее использование бритвы; Неестественная, иррациональная, немужественная, безбожная и роковая мода среди христиан». Развертывание этого клубка идей позволяет обнаружить следующие утверждения и «факты» [307] Изложенные ниже идеи упоминались в таких публикациях, как: H. M. Why Shave? or Beards v. Barbery. London, [n.d., c. 1888]; Theologos, Shaving: A Breach of the Sabbath. London; Saunders; Otley, 1860; Gowing T. S. The Philosophy of Beards. Ipswich: J. Haddock, [1854]; repr. London: British Library, 2014. . Во-первых, бороды действовали как «респираторы», обеспечивая защиту рта и носа, предотвращая попадание в дыхательные пути частиц, таких как пыль и дым. Поэтому утверждалось, что они особенно полезны для мужчин таких профессий, как мельники и каменщики, которые работали в пыльной среде. Во-вторых, волосы на лице также ограждали органы чувств владельца от сильного ветра и холодного воздуха, защищая его от болезней, начиная простудой и заканчивая чахоткой. Также говорилось, что, сохраняя рот в тепле, борода предотвращает зубную боль и даже помогает против разрушения зубов. В-третьих, утверждалось, что волосы на лице были более гигиеничными, чем чисто выбритая кожа, поскольку они обеспечивали защиту от грязи. Один джентльмен в апологии бороды зашел так далеко, что утверждал, что благодаря бороде его дыхание стало более свежим и пробуждало у противоположного пола тягу к поцелуям [308] The Beard in Fog, Frost, and Snow // Daily News. 1854. January 21. .

Другим важным направлением аргументации апологетов бороды было то, что волосы на лице были как естественными, так и богоданными. Соответственно, они имели как научное, так и религиозное обоснование, предназначенные природой (и в конечном итоге — после того как идеи бородатого Дарвина получили широкое распространение — эволюционным отбором) и Господом, чтобы украсить самца человеческого рода и принести ему пользу. В качестве доказательства столь благородного происхождения в пример приводились гривы львов и бороды библейских патриархов. На благородство еще более высокого порядка указывали те, кто проводил прямую связь между бородами и политическими свободами: «Если говорить в целом, можно сказать, что везде, где боролись за свою свободу народы Европы, снова и снова появлялась борода» [309] Why Shave? Р. 29. И все же установление связи между чартизмом и ношением бороды ( Oldstone-Moore C. The Beard Movement in Victorian Britain // Victorian Studies. 2005. Vol. 48. Pр. 7, 10, 16) кажется ошибочным, поскольку почти все лидеры чартистов были чисто выбриты или носили только бакенбарды (как и большинство мужчин того времени). Знаменитый многократный призыв Фергуса О’Коннора к «фланелевым курткам, стертым рукам и небритым подбородкам» (см.: Pickering P. Class Without Words: Symbolic Communication in the Chartist Movement // Past and Present. 1986. Vol. 112. Pр. 144–162), скорее всего, относится к щетине, возникающей при типичном для рабочего бритье раз в неделю, а не к реальной самопрезентации через бороду. . После таких заявлений лишь небольшой шаг оставался до утверждения, что рационализм также предписывал отрастить бороду, ведь совершенно очевидно, как глупо лишать себя всех преимуществ бороды или тратить время на бритье и переносить его мучения. В подтверждение этого последнего аргумента были выполнены расчеты количества дней, которые человек может сэкономить в течение жизни, и совокупной боли, которой он также мог бы избежать. (Человек, который утверждал, что мужчина, «доживший до шестидесяти лет, испытал от ежедневного бритья больше боли, чем многодетная женщина в разрешении от бремени», очевидно, ровным счетом ничего не знал о родах [310] Brown J. Plain Words on Health Addressed to Working People. [n.p.], 1882. P. 79. .) Таким образом, отращивание бороды было тем, что «одобряют все здравомыслящие мужчины» [311] Three Months’ Experience of a Beard // Daily News. 1853. November 29. .

Наконец, приводились доводы эстетики и тактильных ощущений. Снова и снова бороды описывались как «мужская красота». В тех же словах, что и волосы на голове женщины, растительность на лице мужчины описывалась как «слава» и украшение мужского пола. Бороды были приемлемым для мужчин способом потакать нарциссическим побуждениям к украшению своей внешности, позволяя обладателю тратить время на уход за собой и самопрезентацию, которые не имели негативных коннотаций женоподобия или мелкодушия, которые так часто сопровождают любое участие мужчин в моде. Кроме того, бороды не только выглядели отлично — их апологеты сообщали также и о тактильном удовольствии: пышная растительность была хороша и на ощупь: «настоящую бороду должно быть приятно гладить» [312] Brown. Plain Words. Р. 80. .

Поскольку борода обладала таким потрясающим совершенством — она приобрела статус, который можно даже назвать героическим, — легко понять, как ее отсутствие могло нести с собой противоположный набор характеристик. Таким образом, обращаясь к идеям расового превосходства того времени, оказывалось, что волосатые народы физиологически и морально опережают те «дегенеративные племена», чьи мужчины по природе менее волосаты и в которых неспособность отрастить бороду сопровождается «недостатком мужского достоинства» и «низким уровнем физического, морального и интеллектуального развития» [313] Gowing. Philosophy of Beards. Р. 14. . Точно так же, если мужчина, например любой, кто ходил по улицам Лондона, мог отрастить бороду и не делал этого, то его голая кожа обрекала его на положение низшего, женоподобного и сомнительного существа: это «очевидный факт», что «бритый мужчина лишен мужества, нерешителен и нервозен» [314] The Beard Again // The Sheffield and Rotherham Independent. 1854. January 14. . Говоря вкратце, для активного лобби бородачей волосы на лице были «палочкой-выручалочкой» маскулинности, панацеей от всего, что могло бы досаждать мужчине. Поэтому призыв к действию для сторонников «Бородатого движения» был прост: «отращивайте бороды! Это привычка наиболее естественная, духовная, мужественная и полезная» [315] Cit. ex: Hutchinson Almond H. The Difficulty of Health Reformers. [n.p], 1884. P. 189. .