Юлий Гессен - Жизнь евреев в России [litres]

Граф Игнатьев учредил в губерниях черты оседлости особые комиссии, которые должны были ответить главным образом на вопросы, поставленные министром в такой форме, которая заранее определила характер ответов. «Основная почва для разработки и прений комиссий, – как отметила впоследствии Высшая комиссия по пересмотру законов о евреях, – была как бы заранее не только намечена, но и установлена в программе, данной комиссиям, а именно: вред от евреев, их дурные качества и свойства были уже как бы заранее признаны, и комиссии приглашались только указать средства суровой борьбы с еврейским злом». Но и при этих столь благоприятных условиях граф Игнатьев не намеревался считаться с суждениями комиссий*. Еще до получения от них материалов Игнатьевым был учрежден для обсуждения еврейского вопроса во всей его совокупности особый «комитет о евреях», который спешно приступил к работе.

Вновь образованный комитет, руководимый товарищем министра внутренних дел Готовцевым и имевший среди своих немногочисленных членов известного профессора Андреевского, уже вскоре формулировал новую точку зрения на еврейское население, которой правительство должно было бы впредь придерживаться, совершенно отличную от той, которая установилась в «эпоху великих реформ».

Записка, составленная этим комитетом, представляла собою гимн архаическому укладу давней русской государственной жизни и проклятие общественному прогрессу.

«Недавние прискорбные столкновения коренного населения с евреями и трудность разрешения запутанного еврейского вопроса вынуждают обратиться за указаниями к старине , к тому времени, когда разные новшества еще не проникли ни в чужеземное, ни в наше законодательство и не успели еще принести с собой тех печальных последствий, которые обыкновенно наступают, когда к данной стране, к данному обществу применяются начала, * Учреждение комиссий было только внешней данью ходкому в то время обращению к «сведущим людям». Характерно, что граф Игнатьев циркулярно ознакомил губернаторов, то есть будущих председателей комиссий, с содержанием всеподданнейшего доклада, ясно определившего новое направление политики по еврейскому вопросу, но в «Правительственном Вестнике» (№ 194) было только сообщено об учреждении комиссий из представителей разных сословий и обществ для выяснения вредных сторон экономической деятельности евреев; таким образом, казалось, что центральное правительство ждет указаний с мест, что оно самостоятельно ничего не предпримет. Это побудило тогдашний орган русских евреев приветствовать образование комиссий, так как еврейский вопрос изъемлется таким путем из сферы «личного усмотрения» («Русский Еврей», 1881, № 37).

противные духу народному». Евреи издавна почитаются в России инородцами, а между тем им предоставлены права, которые не должны принадлежать им как таковым: «…отказаться поэтому от не принесших пользы новшеств в воззрениях и строго придерживаться выработанных всей предшедшей историей государства начал, выраженных в стародавнем законе, по которому евреи считаются инородцами, казалось бы, и есть тот путь, которого следовало бы держаться в осложнившемся еврейском вопросе».

В связи с этим была выработана обширная программа репрессий, среди коих были намечены в отношении жительства следующие ограничения: запретить выезд за пределы черты оседлости всем вообще евреям, не исключая тех, которым это дозволено законами; выселить из внутренних губерний ремесленников, механиков и других, если «будет дознано полицией или указано жителями, что они ремеслом своим не занимаются, а добывают средства к жизни посторонними занятиями»; удалить евреев из сел и деревень, если того потребуют сельские общества.

Таким образом, карательная власть над многотысячным еврейским населением была передана русскому населению, и притом преимущественно в лице наименее культурных его слоев.

Все эти меры, проходя обычным законодательным порядком, потребовали бы много времени, а между тем заинтересованные лица очень желали по возможности скорее провести хотя бы какие-нибудь репрессии – особые «политические» виды побуждали их «наглядно показать сельскому населению, что правительство заботится об ограждении его от эксплуатации евреев». И комитет разбил намеченные меры на две категории: «временные предупредительные», подлежавшие немедленному осуществлению, вне обычного законодательного порядка, дабы предупредить, как угрожал комитет, возобновление погромов, и «основные законодательные», которые следовало провести установленным законодательным путем. Первой группе ограничений предстояло позже войти в состав будущего законодательства, и наименование «временные» было им дано не в ожидании того, что они будут вскоре упразднены, а в предположении, что они в близком будущем явятся составной частью нового ограничительного законодательства.

Важнейшим из проектированных правил являлось воспрещение евреям жительства вне городов и местечек и производства там питейной торговли, чем, по любопытному объяснению комитета, удовлетворялись не только интересы крестьян, но будто и самих евреев, так как правительство не в силах защищать их от погромов по многочисленным деревням – комитет как бы забыл, что погромы разразились преимущественно в городах.

Меру освобождения уездов от евреев комитет возложил на крестьян, предоставив сельским обществам право выселять евреев по приговорам, принятым сходами простым большинством голосов, а не 2/ 3, как то требовалось для выселения крестьян; сельским обществам было также разрешено ходатайствовать о выселении евреев из помещичьих имений.

Одобрив и даже дополнив эти предположения комитета, граф Игнатьев направил их в Комитет министров. Но здесь его ждало разочарование.

Даже министр государственных имуществ Островский, отнюдь не благорасположенный к евреям, усомнился, допустимо ли, чтобы «Временные правила», значительно ограничивающие права евреев, были осуществлены не законодательным порядком, а путем рассмотрения их только в Комитете министров; при этом он отметим, что исполнение этих мер должно было бы последовать «с наименьшими насилиями, с возможным спокойствием и с возможным ограничением страданий» десятков тысяч душ «хотя бы и евреев», но правила этому отнюдь не соответствуют, а между тем значительная часть евреев, живущих в деревнях, бедствует «в полном смысле этого слова» и не может выселиться за неимением средств.

С сильной и обоснованной критикой выступил против проекта и министр финансов Бунге.

«Надлежит сознаться, – писал он, – что предлагаемые меры не могут не возбуждать, при самом правильном исполнении их, весьма существенных возражений, особенно при том условии, что они предполагаются к осуществлению немедленно и не как органический закон, а в виде временных правил, хотя правила эти должны применяться к целым сотням тысяч людей, имеющих весьма обширные торговые сношения и сделки и с участью которых связаны, в большинстве случаев, интересы и христианского населения».