Матвей Фролов - И снова к микрофону выхожу...

— Чем порадуете, Самуил Яковлевич, читателей, что нового написали?

— «Военную почту», — ответил Маршак. — Двадцать лет назад я написал «Поэму о ленинградском почтальоне». Сейчас продолжил ее. «Военная почта» посвящена читателям моей первой поэмы, которые теперь сражаются на фронтах Отечественной войны. Вот еще не опубликованный отрывок из этой поэмы:

Сегодня же обновленный «Ленинградский почтальон» совершил свое первое «путешествие» по городу: эти строфы мы передали по радио.

21 марта

Если бы не пулемет на товарном вагоне, прицепленном в хвосте поезда («На всякий пожарный случай», — говорят проводники), трудно было бы и подумать, что война продолжается, что бои идут на Днестре.

Голубой экспресс блестит свежим лаком. У проводников белые перчатки. Окна прикрыты шелковыми занавесками и плюшевыми гардинами. На платформе — обычный для вокзала шум, оживленный говор, напутствия провожающих.

Занимаем места в мягком вагоне. Начальник поезда Герой Социалистического Труда М. Г. Кардаш интересуется, как устроились.

Давно ли М. Г. Кардаш сопровождал под обстрелом товарные составы, что шли с Ладожского озера? Давно ли машинист экспресса П. И. Волосюк водил поезда с боеприпасами? И вот «Красная стрела» отправляется в путь.

Главный кондуктор В. Гусев дает свисток. Поехали...

Все оборудование поезда довоенное. Когда 22 июня 1941 года «Красная стрела» пришла в Ленинград в последний раз, железнодорожники не только надежно укрыли составы, но и бережно спрятали все оборудование: белье, одеяла, ковры, хрустальные графины — пригодятся! «Стрела» не ходила больше тысячи дней. Все хозяйство сберегли, и оно действительно пригодилось.

Поезд минует Колпино. Проезжаем через линию, по которой проходил наш передний край. Здесь в течение почти трех лет держали оборону советские войска... Полуразрушенные цехи Ижорского завода, срезанные макушки деревьев — след непрерывной артиллерийской дуэли. Еще несколько сот метров — и позади остается бывший передний край врага. Развороченная земля, взорванные дзоты, блиндажи, землянки. По сторонам железнодорожного полотна разбитые танки и орудия. Поезд идет медленно, осторожно: путь только что проложен.

Красный Бор — место многодневных упорных боев... Ульяновка, где была окружена и уничтожена крупная группировка врага. На каждой станции сотни людей подходят к поезду: наконец-то снова «Стрела»...

Незаметно бежит время. Почти всю ночь не спим. Пожалуй, ни разу за войну у журналистов не было возможности вот так, без дела, посидеть за стаканом крепкого чаю и попросту поболтать, никуда не торопясь. Кто-то написал на листке из блокнота: «Дом журналиста на колесах». Так на дверях купе появилась вывеска.

Пассажиры, выехавшие вчера из Ленинграда, сегодня будут в Москве. Письма, опущенные вчера в Ленинграде, сегодня получат московские адресаты.

Москва встречает первую «Красную стрелу»...

20 мая

Отдал переделать костюм. Отнес его в новое ателье на углу Литейного и Чайковского.

...В августе 1941 года, когда гитлеровцы подходили к Ленинграду, в магазине на углу Литейного проспекта и улицы Чайковского, как и на других углах основных магистралей, построили огневую точку. Окна заложили кирпичами, вместо двери сделали кирпичную стену. К доту были «приписаны» работницы находящейся поблизости фабрики № 5 «Швейник». В минуту опасности они готовы были занять место в огневой точке, сменить иголки и ножницы на пулемет и винтовки.

Дело до этого не дошло. Войска не пустили врага в город.

Настал день, когда можно было начать разбирать дот. Вместе со строителями швейницы раскалывали кирпичную стену, убирали мусор, красили помещение. Там, где была амбразура, укрепили стеклянную вывеску: «Прием заказов на ремонт и переделку верхнего платья».

Сегодня в бывшую огневую точку, которая прикрывала узел обороны — «Литейный, угол Чайковского», — пришли первые заказчики. Помещение используется по назначению.

6 июня

Отметили день рождения Пушкина. Отметили в городе, где поэт провел лицейские годы.

Год назад на чествовании Пушкина в блокированном Ленинграде, в последней квартире поэта на Мойке, Николай Тихонов сказал: «Мы не можем прийти под лицейские липы, где проходила молодость поэта, — город Пушкин в руинах...»

И вот мы в городе Пушкине. В лицейском садике собрались писатели, актеры, солдаты, местные жители. Мы установили микрофоны.

— Я возлагаю венок на пьедестал памятника Пушкину, — сказала народная артистка В. А. Мичурина-Самойлова. — Гитлеровцы настойчиво искали этот памятник, упорно рыли землю. Они не нашли его. Памятник остался у нас, на нашей земле. Недалек день, когда все граждане смогут любоваться знакомой бронзовой фигурой родного нашим сердцам поэта, великого русского гения Александра Сергеевича Пушкина.

Снова, как и 6 июня 1943 года, выступила Вера Инбер:

— Ровно год назад в этот день мы собрались на квартире Пушкина на Мойке. Она была пуста. Все вещи эвакуированы. Оставались только книжные полки, напоминавшие гнезда, покинутые птицами.

Мы прошли по опустевшим комнатам. Стены и потолки были в трещинах и рубцах — это следы бомбежек и обстрелов. Во дворе, перед окнами пушкинского кабинета, зияла большая воронка.

Фашисты были тогда еще ближе. Мы все, и вместе с нами Пушкин, оказались в сфере вражеского огня. Но здесь же, на подоконниках пушкинских комнат, благоухали в вазах букеты черемухи и сирени, прелестные дары неоскудевающей русской земли.

Если память мне не изменяет, кто-то из нас, выступавших тогда перед микрофоном, выразил надежду, что в будущем году священные для нас пушкинские места, в частности город Пушкин, колыбель и венец нашей поэзии, будут уже освобождены от фашистских поработителей и убийц и что мы сможем отметить там пушкинскую дату.

Этот «будущий» год наступил, превратясь в настоящий. Мы находимся в Пушкине. Наши голоса доносятся оттуда. Здесь еще сохранились следы боев и разрушений. Здесь неодушевленные предметы как бы обрели душу и явственно повествуют о том, что происходило.