Ахрор Мухтаров - Хрестоматия по истории Таджикской ССР

Гарнизон крепости был в великом страхе. Алп-Эр-хан проявил мужество и с тысячью храбрейших людей вышел из крепости, ударил на [монгольское] войско и бежал. Ранним утром [монгольское] войско вторично окружило крепость, и с обеих сторон полетели стрелы и камни. Стену крепости и гласис разрушили, разрушили полный воды Джу-и арзиз [Свинцовый водоканал] [17] Джу-и арзиз, он же канал Джакардизэ, существовал до арабского завоевания и подводил воду к Самаркандскому шахристану через Кешские ворота. Разрушен монголами. Часть его, проходившая по городу, по словам арабоязычных авторов, состояла из свинцовых труб, почему канал и был известен под названием Джу-и арзиз, т. е. свинцовый. . Вечером монголы овладели воротами и вошли. Из отдельных [рядовых] людей и мужественных бойцов [пахлванан-и марди] около тысячи человек укрылось в соборной мечети. Они начали жестоко сражаться [с монголами] стрелами и нефтью; монголы также метали нефть и сожгли мечеть со всеми теми, кто в ней находился; остаток населения и гарнизона цитадели они выгнали в степь, отделили тюрков от тазиков и всех распределили на десятки и сотни. По монгольскому обычаю тюркам они [приказали] собрать и закрутить волосы. Остаток [тюрков] канлыйцев [в числе] больше тридцати тысяч человек и предводителей их — Барысмас-хана, Сарсыг-хана и Улагхана двадцатью с лишком другими эмирами из верховных султанских эмиров, имена которых [упомянуты] в ярлыке, написанном Чингиз-ханом Рукн-ад-дину Карту, они умертвили. Когда город и крепость сравнялись в разрушении и [монголы] перебили множество эмиров и ратников, на следующий день сосчитали оставшихся [в живых]. Из этого числа выделили и ремесленников тысячу человек [и] раздали сыновьям, женам [хатун] и эмирам, а кроме того такое же количество определили в хашар. Остальные спаслись тем, что за получение разрешения на возвращение в город были обязаны, в благодарность за оставление в живых, [выплатить] сумму в двести тысяч динаров. Чингиз-хан соизволил назначить для её сбора Сикат-ал-мулка и эмира Амин-Бузурга, принадлежащих к важным чиновным лицам Самарканда, и назначил [в Самарканд] правителя [шихнэ]. Часть предназначенных в хашар он увел с собою в Хорасан, а часть послал с сыновьями в Хорезм. После этого ещё несколько раз подряд он требовал хашар. Из этих хашаров мало кто спасся, вследствие этого та страна совершенно обезлюдела. Чингиз-хан это лето и осень провел в пределах Самарканда. И все!

В конце XIV и в первые годы XV в. Тимур достиг высшей степени своего могущества и славы, возбуждая повсюду любопытство и трепет. Это ещё более усилило в европейцах их давнее стремление ознакомиться с отдаленным Востоком. В числе европейских государей, современных Тимуру, особенно отличался этим стремлением Генрих III, король Кастилии.

С особым вниманием следил Генрих III за борьбой Тимура с турецким султаном Баязетом. В 1402 году он послал в Малую Азию послов с поручением собрать верные сведения «о нравах, обычаях, религии, законах, о силах этих отдаленных народов и о том, какие могут быть их стремления и выгоды». Посланникам удалось присутствовать при Ангорской битве, которой был положен конец борьбе, и Баязет был взят в плен. Во время празднеств, бывших по окончании войны, Тимур, принимавший многих послов, присланных к нему с выражением покорности, сделал почетный прием и испанцам. Отпуская их назад, он богато одарил их и послал вместе с ними своего посла с грамотами к королю Кастилии и с богатыми подарками.

Это дружественное отношение вызвало со стороны Генриха III вторичное посольство «с целью закрепить дружбу, зародившуюся между двумя государствами». Посланников было назначено трое: магистр богословия Альфонзо Паес де Санта Мария, Рюи Гонзалес де Клавихо и королевский телохранитель Гомес де Салазар. Последний умер на пути, не достигши места назначения. Главным из посланников был, по всей вероятности, де Клавихо. Он с первых дней своего выезда начал вести дневник «для того, чтобы ничто не забылось и чтобы можно было полнее и яснее вспоминать и рассказывать». Этот дневник он вел в течение трех лет.

В дневнике Клавихо есть неверные места. Это вполне естественно и неизбежно ввиду предварительного незнания истории и географии этих стран, языка местных народов, ошибок переводчиков и т. д. Способ изложения не позволяет заподозрить автора в недобросовестности. Он постоянно ясно указывает, что замечено им по его собственным наблюдениям, а что известно из рассказов других.

(Рюи Гонзалес де Клавихо — Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканде в 1403 — 1406 гг. СПб., 1881, с. 226 — 228, 316 — 318. 325 — 331).

Земля этого царства Самаркандского очень населена, и почва очень плодородна и всем богата. При этой большой реке [Аму-Дарье — А. М.] есть обычай, который царь приказывает соблюдать, что когда царь перейдет с одного её берега на другой, сейчас ломают мост и после него никто не смеет пройти по этому мосту. Через реку лодки перевозят людей с одной стороны на другую; но никто не смеет и никого не пропускают плыть в лодках из Самаркандского царства сюда, кто не покажет грамоту с обозначением, откуда он и куда отправляется, хотя бы он был из соседства; а кто хочет переехать в царство Самаркандское, тот переезжает, не показывая никаких грамот. При этих лодках царь определил большую стражу, и она берет большую пошлину с переезжающих. Стража эта поставлена у реки вот для чего: царь перевез на Самаркандскую землю много пленных изо всех завоеванных им стран для того, чтобы населить её и возвеличить и [стража должна стеречь], чтобы они не убегали и не ворочались на свои земли. И даже в то время, как ехали посланники, они встречали на Персидской и Хорасанской земле людей, которые по поручению царя, если находили где-нибудь сирот и безродных людей или бедных мужчин и женщин, у которых не было ни дома, ни имущества, сейчас силою брали их и отвозили в Самарканд, чтобы они поселились там: кто вел корову, кто барана или двух овец, или коз; а управления тех мест, куда они приходили, кормили их по приказанию царя; и таким образом, говорят, цари привели в Самарканд добрых сто тысяч человек, если не больше.

В городе Самарканде продается каждый год много различных товаров, которые привозятся туда из Китая, Индии, Татарии и разных других мест и из самого Самаркандского царства, которое очень богато; и так как в нем не было большого места, где бы можно было продавать все в порядке, царь приказал провести через город улицу, по обеим сторонам которой были бы лавки и палатки для продажи товаров. Эта улица должна была начинаться в одном конце города и, проходя сквозь весь город, доходить до другого конца. Эту работу царь поручил двум своим мирассам, давши им знать, что если они не приложат к ней всего старания заставлять работать день и ночь, то заплатят головою. Мирассы начали дело и принялись разрушать дома, которые встречались в тех местах, где царь велел провести улицу, чьи бы они ни были, не обращая внимания на хозяев; так что хозяева, видя, что их дома разрушались, собирали свое добро и все, что у них было, и бежали. Как только одни работники кончали ломать, сейчас являлись другие и продолжали работу. Улицу провели очень широкую, и по обеим сторонам поставили палатки; перед каждой палаткой были высокие скамейки, покрытые белыми камнями. Все палатки были двойные, а сверху вся улица была покрыта сводом с окошками, в которые проходил свет. Как только оканчивалась работа в палатках, тотчас же помещали в них торговцев, которые продавали в них разные вещи. На некоторых расстояниях улицы были устроены водоемы. Народ, работавший здесь, получал плату от города; и работников являлось, сколько бы ни потребовали те, которые заведовали этим делом. Работавшие днем уходили, когда наступала ночь, и приходили другие работать ночью. Одни ломали дома, другие уравнивали землю, третьи строили, и все они до того шумели день и ночь, что казалось точно тут черти. Прежде чем прошло двадцать дней, было сделано столько, что удивительно. Люди, которым принадлежали разрушенные дома, жаловались на это, но не смели ничего сказать царю; однако некоторые собрались и пришли к Кайрисам [18] Очевидно, ишаны — духовные наставники, обладавшие большими богатствами и огромным политическим влиянием. , которые были близки к царю, прося их поговорить с царем; эти Кайрисы происходят из рода Магомета. Раз, играя в шахматы с царем, один из них сказал, что так как ему угодно разрушать дома для устройства этого помещения, то не заплатит ли он убытки. Говорят, царь рассердился на эти слова и сказал: «Этот город мой; я его купил на свои деньги; у меня есть на это грамоты и я покажу вам их завтра. Если окажется справедливым, то я заплачу то, что вы требуете». Это он сказал таким тоном, что Кайрисы раскаялись, что заговорили и потом, говорят, даже удивлялись, как он не велел их убить, и как они избавились от наказания; говорят, что все, что царь делает, — хорошо, и его приказание должно быть исполнено.