Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

События зимы 1483/84 г. имеют, по-видимому, непосредственное отношение к судьбе первого новгородского архиепископа, назначенного в Москве. По сообщению Типографской и Львовской летописей «того же году остави владыка Семион в Новгороде архиепискупью, болен бе». Оказывается, «не хотяху Новгородцы покоритися ему, что он не по их мысли ходить». С новым архиепископом великий князь прислал «боярина, своего… и казначея, и дьяка». Новый владыка выступил как подлинный представитель государственной власти в Новгороде. Речь шла не только о назначении архиепископа Москвой, но и о создании нового аппарата управления Софийским домом и всей Новгородской епархией, целиком зависящего от Москвы.

Оказавшись на новгородской кафедре, Сергий стал, очевидно, проводить политику, продиктованную ему Москвой. Из Псковской летописи известно, что он «многы игумены и попы исъпродаде и многы новыя пошлины введе». [722] Псковский летописец передает, вероятно, общее впечатление о деятельности нового владыки, сложившееся у духовенства, недовольного его нововведениями. Думается, что известие летописи содержит зерно истины. Новый владыка преследовал и наказывал «многих» игуменов и попов, выступавших против его политики, в защиту старых традиций времен вечевой республики. Он вводил и новые «пошлины», под каковыми можно понимать и попытки установления новых порядков, и непосредственные «пошлины» — платежи с монастырей и церквей. [723] И то, и другое было, очевидно, направлено против старой традиции новгородской церкви, против ее экономического и политического могущества. Но архиепископ Сергий не ограничился наступлением на материальные основы новгородского церковного сепаратизма. «Летописец новгородским церквам» сообщает о столкновении владыки с видными представителями новгородской иерархии: у гроба почитаемого новгородцами архиепископа Моисея он «возвысився умом высоты ради сана своего и величества, яко от Москвы прииде к гражданам яко плененным», и будто бы обозвал этого святителя «смердовичем». [724] Рассказчик явно враждебен по отношению к новому архиепископу, но, вероятно, в какой-то степени отражает черты его поведения: Сергий пытался расшатать идеологические основы новгородского сепаратизма, демонстрируя скептическое отношение к новгородской церковной традиции.

Однако дом святой Софии, могущественная церковная корпорация, всеми корнями неразрывно связанная с новгородским боярством, не собирался сдаваться без боя. Острый конфликт с оппозиционно настроенными верхами новгородского общества привел к тяжелому психическому заболеванию архиепископа: «…они же ум отнята у него волшеством». Несмотря на опалы ряда своих представителей, новгородская оппозиция была еще сильна и сумела выиграть поединок с первым архиепископом — посланцем Москвы. Псковская II летопись, отражающая в этой своей части, очевидно, новгородскую интерпретацию событий, приводит подробности, связанные с заболеванием архиепископа. Ему, оказывается, стали являться во сне и наяву новгородские святые, «обличающе яве безумное дръзнутия на поставление святительства ему… яко живу сущу епископу… не подобает иному на престол его мучительскы дръзати». [725] Не вызывает сомнения, что протест новгородцев против назначения нового владыки был вызван отнюдь не тем, что нарушены «положеныя каноны святыми отцы». История новгородской архиепископии знает нередкие примеры насильственной смены владык. [726] Возмущение новгородской оппозиции вызывали московское происхождение и московская ориентация нового архиепископа. 27 июля 1484 г. Сергий вынужден был оставить кафедру и вернуться в Троицкий Сергиев монастырь.

Итак, в 1483/84 г. в Новгороде наблюдается широкое по масштабам выступление антимосковской оппозиции, охватившее и светских феодалов, и тесно связанную с ними новгородскую церковную организацию. В борьбе против усиливающегося влияния Москвы, против планов перестройки внутренней социально-политической структуры Новгородской земли, против ее полного слияния с Русским государством боярская олигархия напрягала свои последние силы.

Разгром новгородского боярства в 1483/84 г. [727] — ответ московского правительства на попытки новгородской оппозиции отстоять свою «старину». Пиррова победа над архиепископом Сергием не меняла и не могла изменить основного социально-политического факта — полного поражения и ликвидации новгородской боярской традиции в столкновении с политическим укладом нового Русского государства. Как сообщает Симеоновская летопись, 12 декабря 1484 г. «поставлен на архиепископью Великому Новгороду и Пскову архимандрит Чюдовский Генадий». [728] На новгородской кафедре оказался твердый, энергичный и последовательный сторонник московской великокняжеской политики (и при этом идейный противник митрополита Геронтия). Любопытно в связи с этим, что летописи не описывают церемонии выбора нового архиепископа, подобной той, которая полтора года назад сопровождала выборы его предшественника. Возможно, в новых условиях — после окончательного разгрома новгородского боярства — московские власти не считали нужным даже формально поддерживать новгородскую традицию, связанную с выборами владыки. Геннадий был просто «поставлен» на свою кафедру, как любой другой епископ. Новгородская «старина» окончательно отходила в прошлое.

Единственной частью Русской земли, сохранявшей формальную независимость от Москвы, оставалось в начале 80-х гг. великое княжество Тверское. Формальное равноправие Твери и Москвы определялось договорами 40–60-х гг., согласно которым великие князья московский и тверской рассматривали друг друга как «братья». Базисом и гарантией независимости Тверского великого княжения был его традиционный союз с Литвой, признававшийся до поры до времени московским правительством. [729] Союз с Литвой ставил Тверь в особое положение среди других русских земель, превращая ее в форпост литовского влияния на Русь.

Однако создание единого мощного государства с центром в Москве не могло не повлиять самым существенным образом на характер и содержание московско-тверских отношений. С начала 70-х гг. Тверь становится фактическим союзником Москвы в ее борьбе против Господина Великого Новгорода, а затем и против Ахмата. Тверские полки принимают участие в походах 1471, 1477, 1480 гг. под командой своих воевод. Что еще более важно — в середине 70-х гг. наблюдается как широкое явление переход тверских бояр на службу к великому князю московскому. Так, весной 1476 г. на службу в Москву отъехала большая группа тверских бояр. [730] Параллельно с этим на территорию Тверского великого княжества проникает московское военно-служилое землевладение. Тверская земля все более втягивается в систему московской феодальной иерархии, все более подчиняется государственным интересам и политике Москвы. В походе 1477 г. в составе войск государя всея Руси идут не только тверские полки, посланные своим великим князем во главе с его воеводами, но и дети боярские многих тверских уездов, служащие великому князю московскому как своему сюзерену, очевидно, на началах феодальной коммендации. [731]