Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

Подлинный текст договора 1485 г. свидетельствует, что летописец хорошо знал и верно передал его основное содержание. [744] Действительно, это последнее докончание Москвы с Тверью фактически впервые включает Тверское великое княжение в систему политических отношений Русского государства и в этом смысле имеет принципиальное значение как важнейший этап ликвидации самостоятельности Твери. [745] С политической независимостью Твери теперь покончено: она мыслится отныне только как составная часть Русского государства, подобно великому княжеству Рязанскому или Господину Пскову. Как Рязань и Псков, по договору 1484/85 г. Тверская земля сохраняет свою внутреннюю политическую структуру, свою систему феодальных отношений, относительно независимую от московских. Сохранение этих остатков прежнего политического статуса Тверской земли было возможно только при условии полного подчинения московскому политическому руководству, полного отказа от литовской ориентации, т. е. при добровольном согласии тверских верхов на включение их земли в состав Русского государства.

Дальнейший ход событий показал наличие разных тенденций в поведении верхов Тверского великого княжества. С этой точки зрения весьма интересно известие Львовской летописи: «Того же лета (т. е. 1485 г. — Ю.А. ) приехали изо Твери служити к великому князю князь Иван Микулинский и князь Осиф Дорогобужский». Итак, через несколько месяцев после изменения политического статуса Тверской земли, после превращения ее из независимого княжения в составную часть Русского государства, два крупнейших тверских феодала, два знатнейших вассала великого князя тверского порывают феодальную зависимость от него и поступают на службу непосредственно государю всея Руси. Этот факт имеет важнейшее политическое значение: система феодальной иерархии Тверского великого княжества, т. е. основа его политической структуры, начинает разрушаться. Как и в большинстве других подобных случаев, верхи феодальной аристократии первыми покидают тонущий корабль и переходят на службу к новому сюзерену, стремясь в новых условиях не только сохранить, но по возможности и приумножить свое могущество и привилегии. С точки зрения князей Микулинского и Дорогобужского, наиболее видных тверских воевод, возглавлявших полки Михаила Борисовича в походах против Новгорода и Ахмата, дальнейшая служба тверскому великому князю бесперспективна. Они, удельные князья Тверской земли, готовы отказаться от своей доли участия в управлении этой землей в надежде найти почетное и более перспективное место в рядах московской служилой иерархии. Этот весьма показательный факт ярко иллюстрирует падение, распад старой удельно-княжеской традиции, вытеснение ее новой традицией служилых отношений к московскому великому князю. В психологии верхов феодального общества происходит важный сдвиг, попытка адаптации к новым политическим условиям Русского государства.

Коммендация виднейших тверских феодалов была по достоинству оценена в Москве: «Князь же великий дал Микулинскому Дмитров, а Дорогобужскому Ярославль». Новые вассалы великого князя московского получили в кормление крупнейшие города государства.

Переход на московскую службу князей Микулинского и Дорогобужского отнюдь не был изолированным явлением. По свидетельству той же Львовской летописи, «тогда же приехаша вси бояре тверские служити великому князю на Москву». Не принимая буквально известие о переходе в Москву «всех» тверских бояр, нельзя не увидеть тем не менее, что коммендация тверских феодалов приобретала массовый характер, подрывая саму социально-политическую основу великого княжения. Интересны, однако, и непосредственные мотивы этой коммендации. По словам летописца, тверские бояре переходили на московскую службу, «не терпяще обиды от великого князя, зане же многи от великого князя и от бояр обиды и от его детей боярских о землях. Где межи сошлися с межами, где ни изобидятъ московские дети боярские, то пропало. А где тверичи изобидять, а то князь великий поношением посылаеть и з грозами к Тверскому. А ответом его веры не иметь, а суда не дасть». [746]

Это сообщение Львовской летописи представляет чрезвычайно большой интерес. Перед нами яркая бытовая зарисовка, бросающая свет на методы и характер московской политики по отношению к землям соседних феодалов. Как видим, порубежные споры о межах превращаются в руках московского правительства в важное политическое средство — средство давления на феодалов соседнего княжества. Как в 60-е гг. в Ярославском княжестве московский наместник князь И.В. Стрига Оболенский проводил определенную аграрную политику, четко направленную на перестройку структуры феодального землевладения в интересах московской великокняжеской власти, на подрыв старой и создание новой системы феодального землевладения и вассалитета, так и теперь, двадцать лет спустя, в другом месте и в других условиях московское правительство преследует ту же основную цель — ослабить, расшатать, разрушить систему феодального землевладения чужого княжества и заменить ее новой системой землевладения служилых людей московского великого князя. Но если в полузависимом Ярославле московский наместник мог фактически самостоятельно перестраивать феодально-вотчинную структуру, то в условиях формально суверенного Тверского великого княжения средством давления на местных феодалов являются порубежные споры и конфликты непосредственно на местах. И, как видим, эта политика приносит положительные для Москвы результаты. Разуверившись в реальности защиты со стороны своего великого князя, утратив доверие к политической системе Тверского великого княжения, тверские вотчинники не видят для себя другого выхода, как переход на службу к великому князю московскому, способному реально защитить их феодальные интересы. В этом проявляется одна из важнейших черт перестройки феодальных отношений, самого глубинного процесса создания единого государства. Дискредитация местных мелких центров (в экономическом, политическом, идеологическом отношениях) с необходимостью приводит к переориентации феодалов (и не только феодалов) в сторону более реальной силы, могущей обеспечить их насущные потребности. И этой силой в конечном итоге становится Москва — центр нового Русского государства, стимулирующий отмирание старых и развитие новых явлений в русском феодальном обществе. [747]

Не будет преувеличением сказать, что к лету 1485 г. Тверское великое княжение переживало серьезный политический кризис. Суть этого кризиса — распад старых феодальных связей, составлявших основу политической системы Тверской земли, а его глубинные причины — насущная, настоятельная необходимость включения Твери (в той или иной форме) в состав Русского государства. В этих условиях великий князь Михаил и его ближайшее окружение не сумели и не захотели порвать со старой литовской традицией и выработать принципиально новый политический курс, направленный на усиление контактов с Москвой. Того же лета «выняли у гонца Тверского грамоты, что посылал в Литву к королю». [748]