Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

1554 г., ноября 8 — Иван IV женил князя Ивана Дмитриевича Бельского на княжне Марфе Васильевне, дочери Василия Васильевича Шуйского и Анастасии Петровны, дочери царевича Петра Ибрагимовича, «а давал государь от себя». На свадьбе присутствовали московский царь с царицею. В тысяцких значился боярин Петр Иванович Шуйский. Княжьими дружками были боярин Василий Михайлович Юрьев и окольничий Федор Михайлович Нагой. Дружки княгини — окольничий Иван Яковлевич Чоботов и казначей Федор Иванович Сукин, их жены являлись свахами [784].

1555 г., апрель — на свадьбе князя Владимира Андреевича и Авдотьи Романовны Одоевской в тысяцких был царь Симеон Касаевич. Иван Грозный был в отцово место. Здесь же за большим столом сидела боярыня княгиня Марфа Васильевна Бельская, внучка царевича Петра Ибрагимовича и двоюродная племянница Ивана IV [785].

1555 г. — царицу Ельякши (Ульяну), супругу беглого астраханского царя Ямгурчи б. Бердибека, после крещения выдали за Захария Ивановича Плещеева [786].

1571 г., октябрь — на свадьбе Ивана Грозного с Марфой Собакиной царевич Михаил Кайбулович сидел у государя за столом [787].

В самом начале 70-х гг. XVI в. царь женил астраханского царевича Михаила Кайбуловича (Муртоза-Али б. Абдула) на дочери Ивана Большого Васильевича Шереметева [788].

1573 г. — на свадьбе герцога Магнуса и Марьи Владимировны, дочери удельного князя Владимира Андреевича, в тысяцких значился царевич Михаил Кайбулович. Здесь же присутствовали сам Иван IV, его сын Иван и удельный князь Василий Владимирович [789].

Не ранее 1573 г. Иван IV женил своего племянника по второй супруге, Марии Темрюковне, царя касимовского Симеона Бекбулатовича (Саин-Булат б. Бекбулат) на своей внучатой племяннице Анастасии Ивановне Мстиславской, правнучке царевича Петра Ибрагимовича [790]. Если верить «Московскому летописцу», то на свадьбе Иван IV был в отцово место, его сын Иван Иванович являлся тысяцким. Роль дружек жениха выполняли князья Василий Васильевич Голицын и Петр Иванович Татев, дружек невесты — Иван Васильевич Шереметев и князь Дмитрий Иванович Хворостинин, их жены были свахами [791].

Не ранее 1600 г. сибирский царевич Андрей Кучумович (Абу-л-Хаир б. Кучум) женился на княжне Ирине Федоровне, дочери боярина князя Федора Андреевича Ноготкова-Оболенского и княгини Марии Семеновны, урожденной Костиной [792].

1623 г., не ранее 10 февраля — астраханский царевич Михаил Кайбулин (Кутлуг-Гирей б. Арслан-Али) женился на Марии Григорьевне Ляпуновой [793].

1671 г., января 22 — на свадьбе царя Алексея Михайловича и Натальи Кирилловны Нарышкиной присутствовали сибирский царевич Петр Алексеевич и касимовский царевич Василий Арасланович, «сидячие с государеву сторону»; сибирский царевич Алексей Алексеевич, «сидячие с государыни царицыну сторону». Их жены — сидячие боярыни в том же порядке [794].

Более поздних упоминаний об участии в свадьбах обнаружить не удалось. Возможно, подобные случаи прекратились. Но ведь далеко не все из перечисленных свадеб попали в разрядные книги, дворцовые разряды и летописные сообщения. Тем не менее мы имеем все основания отнести их к имеющим государственный статус. Вплоть до начала XVII в., благодаря отмеченным союзам, крещеные цари и царевичи зачастую становились родственниками и свойственниками московских царей (великих князей). В этом следует видеть одну из причин, хотя и не единственную, получения свадьбами данного статуса. Но нельзя забывать и то, что Чингисиды занимали промежуточное положение между представителями правящей династии и боярством. Во второй половине XVII в. Чингисиды достаточно активно роднятся с московскими государями через браки с их родственницами (свойственницами) по женской линии. Но данные браки, в отличие от XVII в., уже не подпадают под носящие государственный характер. Хотя многие из них, вполне возможно, рассматривались как семейное дело московских царей.

В 1560 г. казанский царь Александр Сафакиреевич вместе с царской семьей присутствовал «на радости» по случаю рождения дочери у двоюродного брата Ивана Грозного, князя Владимира Андреевича Старицкого [795]. Во второй половине XVII в. крещеные царевичи принимали участие в церемониях по случаю рождения царских детей (поздравлениях) наряду с остальными придворными [796]. Присутствовали они и при «объявлении» царских детей. По-другому данное действо можно назвать церемонией «вступления в совершеннолетие».

Подобная церемония утвердилась в царствование Алексея Михайловича, она связана с идеей преемственности власти в роде Романовых. Ведь Романовым еще нужно было доказывать свои права на наследственную передачу власти, обосновывать эти права. Чин объявления наследника как раз служил выполнению этой цели. Разработкой данного церемониала занимались сам царь Алексей Михайлович и его ближайшее окружение. Так, 1 сентября 1667 г. при объявлении царевича Алексея Алексеевича присутствовали касимовские царевичи Василий Арасланович и Никифор Васильевич, сибирские Петр и Алексей Алексеевичи [797].

В венчаниях московских государей на царство татарские царевичи, судя по всему, начинают принимать участие только в конце XVII в. Любые попытки удревнить данную практику не подкрепляются документально [798]. Известно только два упоминания.

1676 г., июня 18 — на венчании на царство Федора Алексеевича касимовский царевич Василий Арасланович трижды осыпал его золотыми деньгами [799].

1682 г., апреля 27 — сибирские царевичи Григорий и Василий Алексеевичи осыпали царей Петра и Ивана золотыми по выходе их из Успенского, Архангельского и Благовещенского соборов и по вступлении их на Красное Крыльцо [800].

По известным причинам данная традиция не получила и не могла получить дальнейшего развития. Ее появление было закономерным и вполне логичным для мироощущения царя Алексея Михайловича. Здесь мы видим, как идеи отца были подхвачены и развиты его сыном, царем Федором Алексеевичем.

В таких церемониях Чингисиды стали принимать участие достаточно рано. Это прежде всего крещение и предшествующие ему процедуры (оглашение) ряда татарских царей и царевичей на протяжении всего XVI в.

Все это происходило при большом стечении народа, в ряде случаев на льду Москвы-реки, зачастую в присутствии великого князя (царя) московского, придворных и высших иерархов церкви [801]. Тем самым народ московский наглядно лицезрел торжество православной веры, осветившей путь истины и для басурманских царей. Эти неофиты создавали особую группу придворных, главной и практически единственной задачей которых являлось возвеличивание своего государя. Как истинные православные, они просто были обречены сопровождать великого князя (царя) во время всех его торжественных выходов. Тем самым выполнялась и определенная идеологическая задача.