Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

Идеологический подтекст выходит на первое место, к примеру, когда вчерашние казанские ханы Александр Сафакиреевич и Симеон Касаевич присутствовали 1 октября 1560 г. в Москве на освящении церкви Покрова Пресвятой Богородицы на рву (собор Василия Блаженного), построенного в память о казанском взятии [802].

Возможно, некий религиозный подтекст носили и приемы некрещеных царевичей, осуществляемые государем в дни крупных церковных праздников. Так, Михаил Федорович принял у себя касимовского царевича Сеит-Бурхана б. Арслана на Вербное воскресенье (1633 г., 14 апреля) до церемонии «вождения осляти», что и было особо отмечено в приказной справке [803]. Точно также в 1638 г. встреча на приезде сибирскому царю Али б. Кучуму и его брату царевичу Алтанаю б. Кучуму была на Вербное воскресенье (18 марта) [804]. С одной стороны, Чингисид должен был видеть толпы любопытствующего народа, собравшегося насладиться ежегодным зрелищем. Но и народ наблюдал за приездом татарского царевича. Можно предположить и иную интерпретацию приемов татарских царей, особенно в дни крупных религиозных праздников. Возможно, тем самым московские государи символически как бы повторяли отдельные эпизоды земной жизни Христа, в данном случае — приход волхвов (восточных царей) к новорожденному Спасителю. Хотя подобная интерпретация более подходила бы для празднования Рождества Христова, по неизвестным нам причинам этот обряд закрепился на празднике Входа в Иерусалим.

Для доказательства сделанных предположений требуются дополнительные исследования. У нас имеются косвенные данные позволяющие предположить, что это, по крайней мере, в царствование Михаила Федоровича было обычной практикой. Дело в том, что царевич Авган ежегодно получал продуктовые дачи «в стола место» по случаю Рождества Христова, Пасхи, Богоявления, Вербного воскресенья, именин царя и царевичей. Подобным дачам, как правило, предшествовало позволение видеть «царские очи» или же в качестве знатного статиста наблюдать за государевым проходом во время очередной церемонии [805]. При этом подавляющее большинство приказных выписей относится именно к Вербному воскресенью.

Начиная с 1654 г., Чингисиды становятся постоянными участниками придворных церемоний, теперь они бывают во дворце практически ежедневно. Регулярно они присутствуют на различных религиозных церемониях с участием московского государя. Дворцовые разряды фиксировали далеко не все события, но, несмотря на это, мы имеем возможность проследить определенную закономерность в их «использовании» в тех или иных обрядах. Если классифицировать все известные нам упоминания, то нам представляется следующая картина. В своей основе это были крестные ходы. При этом все царевичи одновременно принимали участие в тех или иных действах достаточно редко. Судя по всему, здесь имелся некий «скользящий график». Когда подросли дети Василия Араслановича и Алексея Алексеевича, они стали замещать своих престарелых отцов. Так, Михаил Васильевич касимовский начинает регулярно появляться в разрядах с 1674 г., и тогда же из них исчезает его отец.

Можно предположить, что в ряде случаев царевичи своим присутствием как бы замещали московского государя и освящали данную церемонию. В дворцовых разрядах можно прочитать: «А выходу великому государю к действу не было. А быти у действа по указу великого государя: касимовской царевич Василий Арасланович…» [806].

Нужно отметить, что сюда же следует отнести и многочисленные упоминания о присутствии крещеных Чингисидов за столом патриарха Никона. Судя по всему, это был один из многочисленных пунктов программы патриарха по возвеличиванию своего положения. Тем самым он подкреплял свои права на вселенскость с одной стороны и на как минимум равность своего положения царскому [807].

После смерти Алексея Михайловича участие Чингисидов в подобных церемониях постепенно сходит на нет, прекращаются приглашения к царскому и патриаршему столам. Упоминания об участии Петра I в крестных ходах со временем значительно сокращается, он был занят иными заботами. Со временем (конец 90-х гг. XVII в.) даже создаются специальные росписи участников придворных чинов (в том числе и царевичей), в тех или иных крестных ходах на несколько недель или даже месяцев вперед [808]. Это становится обычной практикой.

Нужно сказать, что нам порой сложно разграничить придворные и государственные церемонии. К тому же в большинстве государственных церемоний в той или иной степени присутствует и определенный религиозный фактор, они взаимно переплетены между собой. Поэтому имеет смысл по крайней мере упомянуть некоторые иные церемонии, упоминаемые в дворцовых разрядах, в которых участвовали Чингисиды. В первую очередь это, конечно же, относится к именинам членов царской семьи, рождению царских детей, празднованию «новогодия» (1 сентября). В данном случае мы можем говорить только о крещеных Чингисидах. Конечно же, эта практика существовала уже в XVI в. Но мы имеем информацию главным образом по XVII в. Здесь мы видим, что при Алексее Михайловиче Чингисиды становятся постоянными участниками всевозможных торжеств. Так, например, в 1648 г. сибирский царевич Василий Ишимович становится завсегдатаем придворных церемоний. Этому он был обязан уже самим пожалованием ему чина кравчего. К тому же московский царь Алексей Михайлович испытывал к нему определенную привязанность. Известно, что во время «московского смятения» июня 1648 г. он неотлучно был «вверху» у государя [809]. Начиная с 1654 г., в столице постоянно находились крещеные царевичи, которых можно было использовать в этих целях.

Однако начиная с 1676 г. приглашения к столам постепенно прекращаются, а церемонии начинают проходить несколько обыденно.

По формальным признакам сюда же можно отнести и номинальное участие служилых татарских царей и царевичей в руководстве полками во время военных действий. Это касается XVI и второй половины XVII вв. Особое значение имело участие служилых Чингисидов казанского происхождения со своими военными отрядами в казанских походах. Тем самым они приобретали статус формально легитимных акций, призванных возвести на престол законного (по версии Москвы) царя.

К середине XVI в. военное значение отрядов Чингисидов сошло на нет (об этом подробнее см. ниже). Теперь они включались как составная часть в те или иные полки русской армии. Наличие татарских царей в полках московского царя превращало их в армию многих народов под руководством православного государя. Наиболее характерными в этом смысле были кампании 1558 [810], 1563 [811], 1577 [812] гг. во время Ливонской войны. К тому же слухи о невероятной жестокости татарских отрядов служили неким психологическим оружием и в некоторой степени помогали России. После смерти Ивана Грозного это почти не практиковалось. Последний зафиксированный случай — это совершенный, по крымским вестям, Серпуховской поход царя Бориса Годунова 1598 г. [813]В данном случае это была определенная военно-политическая демонстрация, призванная повысить престиж нового государя.