Сергей Свечников - Присоединение Марийского края к Русскому государству

Сложным является вопрос о строительном деле марийцев. М. Меховский, С. Герберштейн, А. Дженкинсон отрицают наличие домов у «черемис» [288]. В первой половине XVII в. А. Олеарий уже сообщает, что «черемисы… живут по обе стороны Волги, большею частью без домов, в простых избах» [289]. Во второй половине XVII в., согласно Н. Витзену, «марийцы живут в домах и шатрах» [290]. Ситуацию отчасти проясняет А.М. Курбский, который наблюдал во время похода на Казань в 1552 г. в южной части Чувашского Поволжья: «…сел со живущими зело мало, понеже у них села при великих крепостях ставлены и незримы, аще и по близку ходящем» [291]. О наличии «крепей» и «острогов» уже на Луговой и Арской сторонах сообщает Казанский летописец [292]. В той же «Казанской истории» достаточно подробно описан процесс возведения «черемисой» крепостной стены из дерева, земли и частично из камня вокруг казанского посада [293]. Созвучную информацию, если верить русским летописям, дает и Шах-Али, который в беседе с Иваном IV говорил, что «Казанская земля в великих крепостех» [294]. Итак, есть все основания считать, что в условиях постоянной военной угрозы марийцы, как и другие народы, населявшие Казанское ханство, видимо, умели прекрасно маскировать свои поселения («илемы», «сурты»), строить фортификационные сооружения («крепи», «остроги», «засеки»), возводить жилища, трудноуловимые пока для археологов [295]. Очевидно, некоторые из острогов-«крепей» являлись административными и племенными центрами. Скорее всего, городов у марийцев не было; лишь отдельные укрепленные поселения, находившиеся на территории расселения марийцев, имели некоторые протогородские признаки (например, Важнангерское (Мало-Сундырское) городище) [296].

Марийцы, жившие преимущественно вблизи крупных рек — Волги, Камы, Вятки, Ветлуги и др. — хорошо знали судоходное дело, хотя С. Герберштейн отметил в этом отношении не их, а чувашей [297]. Однако позже, в XIX в. сами чуваши считали, «что из всех иноплеменников самые бойкие моряки — черемисы», а представители русской администрации, в свою очередь, признавали, что марийцы «приносят существенную пользу волжскому судоходству» [298]. Более того, известно, что еще в 1468 г. казанские воины, спасаясь от погони, устроенной русской судовой ратью Ивана Руна, пересели с коней на лодки, взятые у марийцев, проживавших близ устья реки Белой [299]. Казанский летописец при описании «Казанского взятия» упомянул о базировании вблизи осажденного города «ладейной черемисы» [300].

Историк и этнограф Г. А. Сепеев утверждает, что для передвижения по воде марийцы с глубокой древности использовали лодки различного типа — плоты, однодеревки, лодки с нашивными бортами, дощанки, лодки типа каноэ («тагына пуш»), катамараны («йыгыр пуш») и др. При этом он отмечает, что природные условия (густая сеть рек, труднопроходимая лесная и болотистая местность) диктовали первоочередное развитие именно речных, а не сухопутных путей [301].

Зимой для передвижения по глубокому снегу марийцы повсеместно использовали лыжи («рты») [302].

Универсальным транспортным средством была лошадь. Судя по разведывательным данным русских послов о переговорах ногайцев с марийскими повстанцами в 1580 г., некоторая часть коней специально отводилась для участия в военных походах [303].

Хозяйство марийцев было приспособлено к природно-географическим условиям, отвечало требованиям своего времени. Вместе с тем марийцам было сложно конкурировать с соседними народами в производящих отраслях хозяйства и даже в некоторых отраслях присваивающих. Характер почв не содействовал успешному развитию земледелия у марийцев, причем не только у «аки диких» северо-западных (ветлужско-кокшайских), но и у большинства горных и луговых «земляпашцев и трудниц»; житницей Казанского ханства была населенная преимущественно татарами Арская сторона, что было отмечено еще князем А.М. Курбским [304]. Можно полностью согласиться с мнением ряда исследователей, что к земледельческому быту марийцы окончательно перешли лишь в XVII столетии [305]; именно тогда в марийских землях сложилась лесопольная (лядинная) система земледелия [306]. Марийцы издревле занимались животноводством, однако в этой сфере они, естественно, не могли сравниться со скотоводческими народами степных районов Казанского ханства и соседней Ногайской орды. Домашние ремесла марийцев (кузнечное и ювелирное дело, деревообработка, ткачество и т. д.) не могли сравниться с высокоразвитым ремесленным производством в Казани, мелких городках ханства (Арск, Чалым на р. Шумбут и др.), а также в русских городах «казанской украины» (Нижний Новгород, Хлынов, Муром, Балахна, Галич, Кострома, Устюг, Тотьма и др.). Схожая ситуация с рыболовством: этот промысел был более развит на Волге близ устья и ниже устья Камы [307]. Бортничество в одинаковой степени получило распространение у всех народов Среднего Поволжья — марийцев, удмуртов, мордвы, чувашей, татар, башкир [308]. Похоже, только промысловая охота на пушных зверей была той отраслью хозяйственной деятельности, в которой марийцы не знали себе равных, по крайней мере, в пределах Среднего Поволжья.

По всей видимости, марийцы не играли ключевой роли в экономической жизни Среднего Поволжья и относительно мало интересовали фискальные структуры Казанского ханства. Основная тяжесть налогового бремени, видимо, лежала на плечах непривилегированного населения Арской, Горной и Побережной сторон, пользовавшихся более благоприятными природно-географическими условиями для хозяйственного развития. Это прежде всего татары (кара халык, кешелэр), чуваши, восточная мордва, южные (арские) удмурты, а также те горные и луговые марийцы, которые жили по соседству с перечисленными народами.

Можно полагать, что в складывавшемся общественном разделении труда Казанского ханства черемисы занимали скорее не экономическую, а военную нишу. Это было обусловлено, с одной стороны, особенностями доклассовой стадии развития марийского общества (на этом этапе развития были и другие народы ханства — чуваши, удмурты, башкиры), с другой стороны, приграничным характером расселения марийцев.

Казанское ханство представляло собой один из вариантов восточной деспотии, в значительной мере оно унаследовало традиции государственного строя Золотой Орды. Во главе государства стоял хан (по-русски — «царь»). Его власть ограничивалась советом высшей знати — диваном. Члены этого совета носили звание «карачи». В придворную свиту хана входили также аталыки (регенты, воспитатели), имильдаши (молочные братья) и др., не менее серьезно влиявшие на принятие тех или иных государственных решений. Существовало общее собрание казанских светских и духовных феодалов — курултай («вся земля Казанская»). На нем решались наиболее важные вопросы из области внешней и внутренней политики. В ханстве функционировал разветвленный чиновнический аппарат в виде особой дворцововотчинной системы управления. В ней росла роль канцелярии, состоявшей из нескольких бахши, которых принято отождествлять с русскими дьяками и подьячими. Нет надежных сведений о наличии в Казанском ханстве письменных законов, похожих на русские Судебники. Вероятно, правовые взаимоотношения регулировались шариатом и нормами обычного права [309].