Сергей Свечников - Присоединение Марийского края к Русскому государству

В средневековом марийском обществе существовали и лично зависимые люди. В основном это были рабы (кул), и главным источником пополнения этого слоя населения были пленные, добытые в многочисленных набегах на русские, мордовские, касимовские, удмуртские, каринские и пермяцкие земли Московского государства. Автор «Казанской истории» указывает, что «православнии же крестьяне по вся дни татары и черемисою в плен ведоми суть» [346]. Впечатляет число русских полоняников, освобожденных в 1551–1552 гг. перед взятием Казани — 60 тысяч [347]. Нельзя думать, что рабы принадлежали только татарам. Рабский труд применялся и в хозяйстве некоторых марийцев — представителей знати и зажиточных общинников. Об этом с уверенностью можно говорить уже исходя из того, что рабовладение является универсальной чертой периода перехода от первобытности к любому классовому обществу [348]. Более того, в «Казанской истории» указывается, что войска князя А.Б. Горбатого, совершившие в сентябре 1552 г. перед взятием столицы ханства 10-дневный поход на «землю Казанскую», освободили немало русских полоняников: «Рускаго плена множество приведе; инии же собою бегаху изо всех казанских улусов в станы руския» [349]. Даже после присоединения к Русскому государству (во второй половине XVI — начале XVII вв.) марийцы продолжали держать у себя русских пленников [350].

Вместе с тем рабовладение у марийцев не получило и не могло получить массового распространения. Рабство не стало системой хозяйства, и оно носило патриархальный характер, что было связано с низким уровнем производительных сил, медленным процессом становления классового строя, значительной прочностью общинных порядков. Следует также указать на относительно легкие возможности бегства в условиях преобладающего лесного ландшафта и близости к границам Русского государства, на опасность повышенной концентрации рабов при невысокой плотности населения. Этими же факторами объясняется то, что торговля рабами намного превосходила использование их в качестве рабочей силы. Черемисы и особенно казанские татары наладили массовую поставку рабов в Среднюю и Переднюю Азию, на Кавказ, где рабовладение было развито намного сильнее [351].

В условиях достаточно оживленной торговли в Волго-Камье, коммутации налогов и дальнейшего развития имущественной дифференциации среди марийских общинников некоторое распространение получило и кабальное рабство, которое, впрочем, тоже является типичным явлением доклассового переходного общества. Еще в первой половине XIV в., как сообщает арабский автор Эль-Омари, в Золотой Орде «обитатели западной части Севера», в том числе, видимо, и марийцы, продавали своих детей. «Во время голода и засухи они продают своих сыновей. При избытке же они охотно продают своих дочерей, но не сыновей, детей же мужского пола они продают не иначе, как в крайности» [352]. К сожалению, письменных свидетельств о кабально-зависимых марийцах XV–XVI вв. нет. Однако это можно доказать косвенно на материалах последующих столетий.

Известно, что кабальных рабов в Среднем Поволжье называли «туснак» [353]. Как правило, туснаки были обязаны отрабатывать в течение нескольких лет взятый долг, переехав со всей своей семьей в дом заимодателя; практиковалась и индивидуальная кабальная зависимость. Возможно, к той или иной разновидности тусначества относились известные по писцовой книге города Казани 1646 г. «черемисские наймиты» и «купленные черемисины», работавшие на русских посадских людей [354]. Очевидно, кабально-зависимым человеком был и упоминаемый Адамом Олеарием мариец, живший «в доме своего хозяина» [355]. О туснаках-марийцах в Башкирии хорошо известно по документам XVIII в. [356]Собственно, и в самом Марийском крае XVIII в. в хозяйстве некоторых зажиточных марийцев использовался труд кабальных людей, причем в начале века отдача в заклад должника носила более долгосрочный характер, чем в конце столетия [357]. Учитывая эту тенденцию, можно полагать, что ранее, до XVIII в. кабальное рабство в некоторых случаях было пожизненным. В целом кабальный труд, как и труд полоняников, в хозяйстве марийцев по своему удельному весу был незначителен.

Таким образом, хотя мы и обнаруживаем три социальных слоя марийского населения Казанского ханства — знать, рядовых общинников, лично зависимых людей, тем не менее нет достаточных оснований говорить о феодальном или рабовладельческом характере средневекового марийского общества. Марийцы находились на той стадии развития общества, когда возникает и закрепляется выраженная социальная стратификация, но при этом нет еще четкого деления на классы.

Имеющиеся письменные источники, в подробности описывающие развитие военно-политического противостояния, дают лишь фрагментарную и скудную информацию о внешнем виде и вооружении марийских воинов. Как следствие, художники, писатели, драматурги, хореографы и другие деятели искусства, а также учителя, краеведы, реконструкторы, музеологи, которые стремятся воссоздать образ марийского воина XV–XVI вв., вынуждены в большей степени обращаться к своему творческому воображению, нежели к фактам. В свою очередь, в рамках научных исследований к вопросу о вооружении и доспехах марийских воинов обращались только А.Г. Бахтин [358]и Т.Б. Никитина [359], а внешний вид (одежда, прическа и т. п.) не затрагивался вовсе.

Многочисленные источники — письменные и вещественные — указывают на то, что самым распространенным оружием марийцев XVI в. были луки и стрелы. Археологами найдено 58 экземпляров наконечников ромбовидных черешковых стрел в марийских могильниках XVI–XVII вв., а также небольшие фрагменты дерева и ткани от колчанов [360]. С. Герберштейн сообщает, что марийцы — «весьма опытные лучники, причем лука никогда не выпускают из рук; они находят в нем такое удовольствие, что даже не дают есть сыновьям, если те предварительно не пронзят стрелой намеченную цель» [361]. Ежеминутная опасность нападения неприятеля или диких зверей, ожидание вступления в военный поход по первому зову предводителя, занятие разбоем, охота как ведущий промысел и многие другие факторы обусловили традицию постоянного ношения марийскими мужчинами этого метательного оружия в XV–XVI в. Луки, судя по имеющимся миниатюрам, были преимущественно сложносоставными, «монгольского» типа; такие были широко распространенными по всей Евразии с XIII в. [362] Cложносоставные луки состояли из деревянной основы — кибити, выполнявшей роль рычага для многократного увеличения мускульной энергии стрелка и тетивы — несущей части лука, придававшей ускорение стреле; кибить, в свою очередь состояла из середины (рукояти) — места хвата рукой и концов, на которых крепилась тетива, и соединяющих их между собой изогнутых, гибких плеч (рогов); тетива для луков свивались из конского волоса, шелковых нитей, сыромятной кожи или сухожилий животных [363]. Всадники лук носили в саадаке — специальном кожаном чехле.