Сергей Свечников - Присоединение Марийского края к Русскому государству

В силу ряда существенных причин горные марийцы находились в иных отношениях с казанской администрацией, но резко противопоставлять положение Горной и Луговой сторон в составе ханства, пожалуй, нельзя.

Вероятнее всего, имели место следующие отличия Горной стороны от Луговой (здесь учитывается территория восточнее М. Кокшаги, а не буферные северные и северо-западные районы ханства):

1). На Горной стороне (в силу особого географического положения и соответствующих природных условий (незначительное число лесов, рек, менее заболоченная территория)) несколько чаще происходили вторжения иноземных захватчиков — не только русских, но и степных воинов [404];

2). Положение населения Горной стороны осложнялось наличием магистральных водных и сухопутных дорог на Русь и в Крым, поскольку постойная повинность была одной из наиболее тяжких [405];

3). Горная сторона была отделена от остальной территории ханства, прежде всего от самой столицы, крупной рекой Волгой, и влияние России здесь было наиболее мощным [406];

4). Население Горной стороны было слабее втянуто в социально-политическую систему Казанского ханства, однако находилось под достаточно жестким военно-полицейским контролем [407]. При этом на Горной стороне, видимо, вместо симбиозных беляков практиковались татарские сойюргальные пожалования [408], а Апшат-Беляк, входивший в Аказину сотню, скорее всего, был побочным, хотя и не случайным, проявлением белячной системы, наиболее развившейся на Луговой стороне.

Не вызывает доверия тезис о сравнительно высоком хозяйственном развитии Горной стороны [409]. Во-первых, хорошо осведомленные об экономическом состоянии различных районов Казанского ханства А. М. Курбский и Казанский летописец описывают хозяйственное благосостояние населения Луговой и особенно Арской стороны наиболее восторженно и красочно [410]. Скорее всего, это было вызвано тем, что экономика левобережья накануне падения Казани развивалась в относительно стабильной, спокойной и менее жесткой военно-политической обстановке. Во-вторых, почвенно-климатические условия горномарийского Правобережья и лугомарийского (северо-восточного) Левобережья были в целом схожие, и, например, в XVIII в. средняя урожайность зерновых в указанных районах была практически одинаковой [411]. Очевидно, относительно высоким уровнем экономического развития отличались и приказанские (илетьский и чемуршинский белячные области) марийцы, а также население непосредственно примыкавшей к северо-восточному Левобережью кокшайской белячной области, где, по всей видимости, находились и владения «сотника» Мамич-Бердея [412].

Возникают сомнения в отношении утверждения А.Г. Бахтина, что «население Горной стороны выплачивало поземельные и иные подати в значительно больших размерах, нежели левобережные марийцы» [413]. Во-первых, в 30–50-х гг. XVI в. усилением влияния крымско-татарских феодалов и чинимым ими произволом были недовольны не только на Горной, но и на Арской и Луговой сторонах [414]. Во-вторых, луговые марийцы, равно как и горные, еще в 1531 г. добивались ослабления налогового бремени и установления таких же порядков, какие были «при Магмед-Амине царе» (1502–1518), что, собственно, и было сделано Иваном IV сразу же после взятия им Казани в 1552 г. [415]В-третьих, в конце I Черемисской войны в мае 1557 г. «луговые люди» просили, чтобы их царь Иван IV «учинил в холопстве как и горних людей» [416], и в силу неуплаты ими налогов в течение четырех-пяти военных лет они уже никак не могли выставить условие, чтобы «их государь в ясакех полегчил» [417].

Если на Горной стороне сильнее ощущалось бремя повинности постойной, то на Луговой — строительной: именно луговые и арские люди возводили и поддерживали в надлежащем состоянии мощные фортификационные сооружения Казани, Арска, различные остроги, засеки [418]. Поэтому, скорее всего, следует говорить о паритетном равенстве в распределении повинностей между населением Горной и Луговой сторон.

Трудно согласиться с предположением А.Г. Бахтина, что «население Горной стороны, занятое земледельческим трудом, активного участия в грабительских набегах на Русь не принимало» [419]. О воинственности мордвы, чувашей и горных марийцев можно узнать из «Записок о Московии» С. Герберштейна [420]. Кроме того, как показано в последующих страницах этой книги, в 1535–1545 гг. наиболее мощные казанские набеги производились на русские поселения в правобережье Волги, причем «черемисы и чуваши» участвовали в нападениях даже на заволжские города, например, на Кострому в 1540 г. [421]В свою очередь, «злолютые ратники» луговые марийцы были известны и как «земляпашцы и трудницы» [422]. Тезис о незаинтересованности оседлого земледельческого населения в захватнических войнах и грабительских походах — это печальное недоразумение, которое требует серьезного пересмотра.

«Примучивание» населения Горной стороны в соединении с другими указанными выше факторами привело в конечном итоге к их относительно быстрому отпадению от Казанского ханства и к переходу в русское подданство в решающий момент противостояния между Русским государством и народами Среднего Поволжья.

Весной 1521 г. в результате антимосковского восстания в Казани воцарилась крымская династия Гиреев. Новый хан Сахиб-Гирей сразу же начал организовывать вторжения на восточные окраины России. Время для военных походов было выбрано довольно удачно, поскольку Россия в это время воевала с Литвой, и ее войска в основном были сосредоточены на западных рубежах страны [423].

Тем не менее, решительные действия Сахиб-Гирея были восприняты большинством казанской знати как опаснейшая авантюра: Пафнутьевский летописец сообщает, что хан «на украину послал мордву и черемису без совета князей казаньских» [424]. В течение весны и лета 1521 г. подверглись нападениям Унжа с ее окрестностями, селения вокруг Галича вплоть до реки Сухоны («до Ухоны»), нижегородские, муромские и мещерские места. Наименее удачными оказались походы в северо-западном направлении. 26 мая унжане «много с татары бишася, и много татар и черемисы побиша и плен вес отяша, и на костях сташа», а 4 июня под Унжею же «татар много побиша пищалма и пушками» [425].

Агрессивная антирусская внешняя политика, культивируемая Сахиб-Гиреем, была чуждой для большинства казанской феодальной аристократии в силу прежде всего длительных мирных отношений с Русским государством накануне переворота 1521 г. Во второй половине лета 1521 г. Сахиб-Гирея свергли местные феодалы «того ради, что посылал на великого князя украину без их ведома» [426]. По предположению А.А. Зимина, вместо него был возведен на ханство угодный как Василию III, так и османскому правителю Сулейману I Великолепному Сеадет-Гирей, брат Сахиб-Гирея; опальный царевич вместе с отрядом верных ему воинов присоединился к огромному войску крымского хана Мухаммед-Гирея под Коломной и принял участие в его опустошительном походе на Москву; возможно, при некоторой поддержке Мухаммед-Гирея и благодаря ореолу героя-победителя Сахиб-Гирей снова завладел казанским престолом, а Сеадет-Гирею пришлось удалиться в Крым [427]. Сахиб-Гирей вернулся с огромным русским полоном. Как сообщает С. Герберштейн, все пленники были проданы на невольничьем рынке в Астрахани с большой выгодой [428].