Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Но какой бы примерной ни была эта набожность, ее сочли чрезмерной королева-мать, министры, папа и нунций. Происходящее поставили в вину отцу Ожеру. Он утверждал, что поощрял благочестие короля, но никогда не призывал его к жизни монаха. Современники Генриха III забывали одну-единственную вещь. Из-за своего темперамента, что бы король ни делал, он делал это с избытком. Он доказал это в отношениях с фаворитами, теперь же был таким же расточительным по отношению к Господу, переходя все границы обычной набожности. Молельня Святого Франциска была не последним произведением его благочестия. В 1587 году в Париже, в соседнем с капуцинами монастыре он организовал общество фельянов. В январе он написал Жану де Ля Барьер с просьбой приехать в Париж с 60 своими монахами «со всеми до единого». Путешествие организовал первый президент Парламента Тулузы, Дюранти. Сопровождаемые восхищением населения провинций, по которым они приходили, 60 монахов ордена фельянов с молитвами шли пешком к Парижу. Естественно, король уединился с ними в новом монастыре. Но король не мог посещать его так, как ему хотелось бы. Если он еще посещал капуцинов на Рождество в 1587 году и молельню в Венсен в апреле 1588 года, то, изгнанный из столицы Лигой в мае 1588 года, он пришел в мятежный город только в 1589 году и с оружием в руках, а вовсе не в качестве кающегося грешника. В его отсутствие члены Лиги захватили и разрушили молельню Богоматери Святой Жизни. В келье короля они нашли распятие, с двух сторон которого висели два подсвечника. Их подставки были сделаны в форме сатиров, и все тут же завопили о колдовстве. Генрих III говорит об этом в письме от 27 марта 1589 года к Рене Бенуа, кюре Сен-Осташ, сохранившему ему верность: «Я очень рад, что именно вы и ваша паства вспоминаете меня в своих молитвах, и меня не заботят лживые слова остальных, доходящих до обвинений в колдовстве, которыми они хотят опорочить меня, чтобы вызвать еще большие волнения».

Не подлежит сомнению, что Генрих III был искренен в своей вере и делах своих. Но как объяснить тот факт, что почти никто из современников не оценил его? Кардинал д'Осса в мае 1600 года попросил у Клемента VIII оказать ему погребальные почести в понтификальной часовне, настаивая на том, что умерший король вел жизнь скорее монаха, чем короля. Такого же мнения придерживались политики и умеренные католики, упрекавшие короля в пренебрежении долгом перед государством. Так же считали его мать и жена. Они больше всего опасались, как бы это паломничества не сказались на его состоянии здоровья. Придворный врач и корреспондент великого герцога Тосканского, Кавриана, говорил, что в первые уединения у короля часто менялось настроение (ноябрь 1584 года), а двумя годами позже он извлекал из этого пользу (ноябрь 1586 года). В мае 1586 года Люсенж писал герцогу Савойскому, что с момента уединения короля с капуцинами ему удалось с помощью Виллеруа провалить планы герцога де Гиза. Само собой разумеется, что Л'Эстуаль, поддерживающий протестантов, расценивал королевские уединения как суеверие. Сторонники Лиги объясняли их лицемерием короля. Люсенж разделял их мнение и даже доходил до утверждения, что, сказываясь больным, король мог потом приписывать выздоровление своему благочестию.

Католическое духовенство, нунций и Святой Престол никак не оценили набожность и паломничества Генриха III. Рим хотел установления одной религии в королевстве, и того, чтобы король согласился исполнять решения Совета 30-ти. Но принятие его решений натыкалось на непреклонный отказ Парламентов. И Генрих III не мог рисковать и отталкивать от себя одну из главных опор государства. Существовало также некоторое противоречие между личным благочестием короля и его осторожной политикой в отношении Рима. Нунций Рагаззони, сожалея об отказе короля удовлетворить просьбы Святого Престола, в то же время вовсе не ставит под сомнение благочестие короля. «Его Величество, — писал он 20 августа 1584 года, — истинный католик, в чем я совершенно убежден». То же самое подразумевал король, когда говорил ему о своих уединениях, что в них «находит отдых и покой для души» (депеша от 7 июля 1586 года). Положение Генриха III было двусмысленным. Следуя логике, в соответствии со своей глубокой верой, примерным благочестием и паломничествами, он должен был проводить ясную прокатолическую политику. Но он перестал быть французским католиком, следуя больше традициям испанского и итальянского католицизма. Генрих III не хотел ни инквизиции, ни истребления или высылки еретиков. Одним словом, он отвергал религиозный радикализм, бывший главным элементом Святого Союза. Кроме того, он не желал присоединяться к политическому союзу Испании и Святого Престола в «предприятии» против Англии. Следует ли вместе с мадам Ж. Буше признать, что «ему не хватило духовного направления, чтобы применить свою набожность в качестве короля?» В подтверждение этой теории она цитирует отрывок из «Введения к благочестивой жизни» святого Франсуа Сальского, где епископ Женевы заявляет: «В мои намерения входит просвещение живущих в городах, семьях, при дворе, то есть в общине». Но времена были сложные, одно излишество сменяло другое.

События вынудили Генриха III оставить одежды Белого Кающегося Грешника и надеть доспехи, прекратив процессии, чтобы сесть на коня.

Смерть 10 июня 1584 года Франсуа, герцога Анжуйского, единственного католического наследника Генриха III, создала беспрецедентную политическую ситуацию. Никогда ранее нация не оспаривала у законного наследника престола право наследовать у умершего короля. С первого момента существования монархии только католический принц восседал на цветах лилии. Никогда еще не волновала мысль, что еретик может получить корону на короновании в Реймсе. Первый и самый древний закон королевства делал короля помазанником Божьим и старшим сыном церкви.

Этот религиозный закон дублировался вторым фундаментальным законом, называемым салическим законом. Если первый можно датировать крещением Кловиса святым Реми 25 декабря 496 года, то второй восходит к 1316 году, когда дочь Людовика X, Жанна Французская была лишена наследования в пользу своего дяди Филиппа V Длинного. С 1584 года крайние католики приводили религиозный закон, чтобы исключить из списков наследника еретика Генриха Наваррского. А гугеноты и умеренные католики опирались на салический закон, в соответствии с которым корона Франции переходит строго в пользу наследников мужского пола в порядке первородства.