Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Рожденная религией, Лига тем не менее опиралась и на политическую идеологию. Были ли у знати, духовенства и буржуазии общие взгляды? Если знать видела в Лиге лишь инструмент для. замены Валуа на Гизов, если городское духовенство отстаивало превосходство церкви над государством, то именно городская буржуазия однажды составила четкую политическую систему. Ее точным отражением явились наказы третьего сословия Парижа, представленные на заседании Генеральных Штатов в Блуа в 1588 году. В них получил свое выражение настоящий политический радикализм, брат-близнец религиозного и социального радикализма Святого Союза. Идеалом сторонников Лиги была умеренная монархия, подразумевается, умеренная ими через посредство законов и политического института: Генеральных Штатов, признанных королем и независимых от него. В такой системе Штаты становились хозяевами королевского состояния, налогов и финансовых распоряжений. Так называемые «государственные» законы стали бы достоянием Генеральных Штатов, а за королем оставалось бы право лишь издавать эдикты. Кроме того, за Штатами признавалось бы право вмешиваться в решения королевских судов. Таким образом ассамблее передавалась законодательная и судебная власть, оставляя королю роль исполнителя. Это примерно то, что сделало Учредительное собрание в 1791 году. Другой, не менее интересный аспект этой политической программы затрагивал городские власти. Члены совета Шестнадцати пожелали стать хозяевами полиции Парижа вместо Шателе, органа королевской жандармерии. Верные старым традициям, они стояли за выборные должности, вместо наследственных и покупных. Такой шаг означал возврат к городской автономии Средневековья и препятствия на пути к абсолютизму. Итак, Лига «шестнадцати» была революционным движением буржуазии, вызванным необходимостью защищать веру и привилегии городского населения. Эта программа не отражала планы аристократии, которую Лига выбрала себе в руководители. Для дворянства Лига была лишь средством овладеть короной. Когда стал ясен провал Лиги, оно сразу оставило ее. Однако пока был жив Генрих III, принцы Лотарингии и городское движение шли в ногу, и этот союз сохранялся в той или иной степени до отречения Генриха IV 25 июля 1593 года.

Для движения, родившегося в 1585 году, нужны были руководители, стоящие на самой верхушке социальной иерархии. Ля Рошблон и его помощники связались с католическими принцами. В Париже царили Гизы, сердце парижан покорил Франсуа де Гиз Великий, победитель в сражении при Кале. После его смерти город устроил ему величественные похороны. Еще большим любимцем горожан, чем этот идол Парижа, был его сын Генрих Меченый. Несмотря на то, что он не имел дара стратега своего отца, его зачастую неосторожная и глупая отвага вызывала энтузиазм парижан. Для них он был сыном мученика, погибшего от руки Полтро Мере, и бесспорным главой католиков. Между сторонниками Лиги и принцами наблюдалась почти полная общность идей и чувств. Их общими целями было спасение католической веры, искоренение ереси, исправление «пороков и несправедливостей», распространившихся во всех трех сословиях. Но бойцы Лиги хотели бороться прежде всего за «честь Господа», во славу церкви и за сохранение или восстановление социального положения горожан, а в среде принцев один из них хотел однажды и как можно скорее надеть на себя корону в качестве наследника Карла Великого (заявляя себя таковым), узурпированную в X веке Капетингами. Союз парижской Лиги и принцев издал свою знаменитую «Декларацию причин, вынудивших господина кардинала де Бурбон и пэров, принцев, дворян, города и католические сообщества королевства Франции восстать против тех, кто всеми силами и средствами пытаются разрушить католическую религию и государство» (30 марта 1585 года). В декларации упоминалось об опасности, в которой окажется страна, если король умрет, не оставив дофина, и о восстаниях солдат за границей по призыву гугенотов. Но не это было главным в манифесте. Принцы обрушивались нa фаворитов. Все милости и должности были для них. Что еще хуже, обещание, данное на заседании Генеральных Штатов в 1576 году собрать всех подданных короля в единой католической вере, осталось невыполненным. Подписывая мир с протестантами, король ослабил авторитет принцев и католических дворян. Все сословия были угнетены тяжестью налогов. Пришло время восстановить положение религии, вернуть знати ее права, облегчить жизнь народа, гарантировать права Парламентов и добиться собрания каждые три года добрых и свободных Генеральных Штагов.

Как обычно, защита католической веры и отстранение протестантского претендента на корону от ее наследования служили предисловием и обложкой к истинным требованиям всех недовольных правлением Генриха III. Они с легким сердцем нападали на гугенотов, требуя снижения налогов, и их не заботило такое противоречие. Но манифест Перонны пришелся в точку. В нем высказывались все претензии нации и давалось обещание (легко) их удовлетворить. В нем ловко делались комплименты королеве-матери, «без мудрости и способности предвидения которой королевство (уже) давно погибло бы». Подчеркивалось уменьшение роли Екатерины с появлением около короля «архилюбимчиков». Члены Лиги хорошо знали, что королеве-матери не очень нравилась новая политика Генриха III, и они хотели привлечь ее на свою сторону, так как дорожили ее опытом и ловкостью в делах. Католические принцы с радостью увидели бы ее в роли арбитра между королем и его подданными. Но каким образом королеве-матери удалось бы сохранить равновесие между королем и принцами? Она могла бы служить посредником между своим сыном и его противниками. У короля не было на руках никаких карт. Так, он писал 23 марта Генриху Наваррскому: «Брат мой, признаюсь вам, что не в силах помешать планам герцога де Гиза. Он вооружен, будьте настороже и ничего не предпринимайте. Я слышал, вы были в Кастре, чтобы переговорить с моим кузеном, герцогом де Монморанси. Я пришлю к вам в Монтобан человека, который передаст вам мое решение». Таким образом Генрих III признавался своему кузену Наваррскому в своей беспомощности положить конец «волнениям» в королевстве. Но прежде чем думать о будущем, он счел необходимым ответить на манифест Перонны развернутой защитой.

Не обращая внимания на атаки, направленные на него самого, Генрих III предпочел объяснить свои действия в пользу религии. Ересь и ее адепты продолжали существовать потому, что в 1576 Генеральные Штаты отказали ему в средствах, необходимых для борьбы с гугенотами. Все три сословия вынудили его пойти на заключение мирного договора. К тому же мир пошел на пользу религии. Католицизм был восстановлен во многих городах, где его отменили. Церковь смогла начать реформы. Он сам старался давать бенефиции достойным людям. Духовенство возобновило практику синодов. И разве он сам не поощрял все проявления набожности? Про него же говорят лишь в связи с вопросом о наследнике, значит, не считаются ни с ним, ни с его женой королевой. Не рано ли задавать этот вопрос, прибегая к войне? Война будет лишь источником бесконечных бед и несчастий для его подданных. «И вот, — заключал он ироничным гоном, каким образом будет восстановлена католическая религия: служитель культа будет освобожден от увеличения налога на 10 %, дворянин будет жить в тишине и спокойствии в своем доме и пользоваться своими правами и прерогативами, жители городов будут освобождены от гарнизонов и бедный народ вздохнет свободнее, когда будут снижены подати и налоги».