Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Бракосочетание Генриха с молодой принцессой Лотарингии отпраздновали в вербное воскресенье, 15 февраля. Прочтем об этом в письме короля аббату де Ноай: «Вчера я был коронован в этом городе со всеми обрядами, соблюдаемыми моими предшественниками, сопровождаемый большинством принцев и знатных дворян королевства, которые завтра с Божьей помощью будут присутствовать на моем торжественном бракосочетании с Луизой де Водемон, избранной мной за ее достоинства и добродетель, и надеюсь, что Господь будет благосклонен ко мне и вскоре подарит мне детей».

Утром 15 февраля Генрих потратил огромные суммы, чтобы сделать из своей невесты блистательную жену. Он следил за подготовкой ее наряда, постоянно оставаясь недовольным тем, что приготовили для нее портные и ювелиры, так как стремился к чему-то идеальному. Луиза с безграничным терпением исполняла все его желания, большинство из которых были просто капризами ее венценосного слуги. Генрих даже причесывал ее сам. Он потратил на эго столько времени, что были вынуждены перенести месту, начавшуюся только после полудня. День клонился к вечеру, когда кардинал де Бурбон (будущий Карл X Лиги) произнес сакраментальные слова. Думал ли в этот момент Генрих о Марии Клевской и погибшей любви? Слав королевой, добродетельная и обладающая высокой душой Луиза не слала заниматься грудной наукой правления, а лишь поддерживала молодого Генриха и помогала ему. Все время правления она оставалась в тени своего супруга, ни разу не опустившись до измены.

21 февраля Генрих покинул Реймс и 27-го числа вошел в свою столицу после почти годичного отсутствия. Он вышел из кареты у Лувра, приветствовал Елизавету, вдову Карла IX, и вместе с двумя королевами расположился у господина дю Мортье.

Необходимость найти деньги для функционирования государства, восстановление мира с гугенотами и «недовольными» католиками, интриги двора, поведение Франсуа Алансонского, ожидание наследника все это легло на плечи теперь уже облеченного всей полнотой власти короля.

Самым значительным затруднением было отсутствие денег. В марте 1575 года, по словам Л'Эстуаля, прошел слух, что «королю не на что есть и он живет долгами». Начиная с первых гражданских войн, доходы короны были затребованы на несколько лет вперед. Как и все соседние страны, Франция испытывала последствия большого притока драгоценных металлов из Америки. Золото обесценилось, и в конце века началась инфляция. Покупательная способность денег упала на греть по сравнению с десятилетием 1560-х годов. Увеличение средств оплаты и снижение производства из-за гражданских войн вызвало скачок цен, так как нарушилось равновесие между спросом и предложением. Эго была эпоха, когда повышение цен сказалось на кошельках всех без исключения, малых и больших. Луи Боден заключает в 1568 году: «Огромное количество золота и серебра вызвало всеобщее подорожание в 10 раз по сравнению с прошлым веком». Конечно, повышение цен было не везде одинаково и варьировалось по провинциям. Продолжение гражданской войны лишь ухудшало ситуацию. Юрист Ноэль дю Фай сравнивал в 1584 году свою эпоху с временами Франциска I: «То, что стоило сто солидов, сегодня стоит десять ливров». Во Франции с 1565–1568 годов король все чаще обращается но финансовым вопросам к буржуа и офицерам. Из этих обсуждений мало-помалу сложился комплекс предложений, трансформированный в план стабилизации на заседании Генеральных Штатов в 1576 году. В сентябре 1577 года стоимость главной ходовой монеты, экю была определена в 3 ливра. Однако король напрасно установил законную стоимость. Политические и военные перемены к концу правления значительно увеличили разницу между законной и коммерческой стоимостью. Металлические монеты все более поднимались в цене, и в некоторых случаях золотое экю стоило до 8 ливров. Лишь в правление Генриха IV, после установления внутреннего мира, вновь восстановилось равновесие и стоимость экю была установлена в 3 ливра 5 солидов.

Такое экономическое положение парализовывало деятельность короля. Как содержать армии, платить полиции и гвардейцам за порядок в Париже, как вознаграждать знать за лояльность? Кроме того, надо было обеспечивать жизнь двора, роскошь праздников и спектаклей. Было бы неосторожным пренебрегать Парижем. Но если почти постоянное пребывание Генриха III в столице — в отличие от его предшественников шло ей на пользу, то парижане платили ему все более заметной неблагодарностью.

Король обязан уметь считать. Но он совершенно не заботился об этом. Он говорил про себя: «Я не хочу давать, но моя рука сама подписывает». Л'Эстуаль пишет в марте 1575 года, что в поисках средств король был вынужден пойти на многие меры: взять 3 миллиона со своих городов (с одного Парижа один миллион), другой миллион с духовенства, продать 4 должности советников отделения кассационного суда Парламента Парижа, по 15 000 ливров каждая, по два дерева с арпана (старая французская земельная мера) из лесов королевства, вакантные должности, обязать фермеров вносить 80 000 ливров 1 — то числа каждого месяца в казну. Кроме того, 18 марта король выпросил денег у членов Шателе, что позволило ему наградить своего фаворита дю Гаста более чем 50000 ливров. Буржуа и коммерсанты, королевские офицеры и финансисты, никто не мог остаться доволен таким положением дел. Нет ничего удивительного в том, что общественное мнение поставило королю в вину его постоянные траты. Большая часть памфлетов и пасквилей, собранных Л'Эстуалем в его Журнале со страстью коллекционера, выражают общее недовольство, особенно самых привилегированных людей, вынужденных против своего желания тратиться на нужды короля и делать состояния фаворитам Его Величества.

Взволнованное денежными затруднениями короля, общественное мнение отказалось принять всерьез его благочестие. Во время поста 1575 года король ежедневно посещал по очереди все церкви и храмы Парижа, слушал мессу и молился. Но это не умалило холодность к нему народа, который предпочел бы увидеть вместо короля-монаха короля-воина и деятеля. В скором времени большинство французов отдаст предпочтение не философствующему, миролюбивому и благочестивому принцу, а Генриху де Гизу, который станет их любимцем и идолом.

Не в обычаях королей было ходить на мессу «почти каждое утро», даже во время поста, о чем говорит венецианец Морозини 12 марта. Он добавляет, что в эти дни Генрих поехал на охоту на оленей в леса Мадрид и Венсен… «это так непохоже на Его Величество, что многие были удивлены». Менее доброжелательный Зунига подтверждает слова венецианца. Он пишет 18 марта, что «у короля все выходит плохо, и он все же едет на охоту». Генрих развлекался, оставив на время двор. Но, будучи в Париже, он зачастую действовал так, как ему хотелось. Гак, после смерти его сестры Клавдии, любимой дочери Екатерины, он дал в Лувре множество балов и празднеств, тогда как Екатерина отказалась присутствовать на них и оставалась в своих апартаментах. Двору Валуа было свойственна чередование траура и трагедии с радостью и праздником, проходящим в атмосфере любовного соперничества, любимого времяпровождения знатных дам и сеньоров. Молодой король обновлял и молодил двор. Очень скоро, согласно человеческой природе, там сформировалось два лагеря, с большим удовольствием сражавшихся друг с другом. Рядом с герцогом Алансонским держался Бюсси д'Амбуаз, который, как пишет Брантом, на кончике шпаги носил честь своей дамы, в которого была влюблена Маргарита Валуа и который позже заплатит жизнью за любовь госпожи де Монсоро. Другому фавориту королевского брага, Симье, одному из самых элегантных сердцеедов, удавалось очаровывать королеву Англии Елизавету все то время, пока она обменивалась любезностями со своим «лягушонком». Ля Шатр пользовался расположением и короля, и Монсеньора.