Петр Еремеев - Арзамас-городок

Как рассказывают хроники, приглашенный для этого иностранный мастер счел, что над ним смеются. «Отлить колокол в двенадцать тысяч пудов немыслимо», — заявил он. А русские мастера — отец и сын Моторины — отлили.

«Царь-колокол» не успели поднять на колокольню Ивана Великого. Во время страшного пожара в Кремле он находился еще в литейной яме. Загорелись леса вокруг него, их стали заливать водой, и от раскаленного колокола откололся большой кусок.

С давних пор без колокольного звона не мыслил свою жизнь русский человек. Колокол звал к церковной службе — благовестил, призывал к общей молитве, объявлял сбор общины, набатный всполох поднимал народ на борьбу с врагом, торопил людей на пожар, скорбный звон оповещал о кончине прихожанина. Звонили о моровом поветрии, что нередко залетало на Русь. Великой честью в прошлом считалось встречать колокольным звоном знатных лиц, победителей с войны или, как в России, коронующегося царя при въезде его в Московский Кремль. Так, после коронации Александра II звонили во всех московских церквах весь день.

Да, живет в колоколах особая зовущая, торжествующая и скорбящая сила.

«Почитание колокола, благоговейная любовь к нему, особая его роль в жизнь общества, равно как и непревзойденная мощь, красота, благозвучие — все это шло от глубокой религиозности, благочестия народа.» — говорит современный историк.

…Кажется, впервые по указу патриарха Иоакима в 1689 году дали «колокольные фамилии». Колокола стали называть: «Новый», «Большой», «Полиелейный» и «Вседневной». Позднее утвердились имена колоколов окончательно: «Праздничный», «Воскресный», «Полиелейный», «Будничный» и «Малый».

Каждый отлитый колокол благословляется. В «Чине благословения колокола» говорится: «Яко да вси слышащие звененеи его, или во дни или в нощи, возбудятся к славословию имени Святого Твоего».

При православном храме колокола размещаются на колокольне или более низкой звоннице. На колокольной площадке четыре открытых пролета и на каждом свои колокола, держат их на весу мощные серьги. Посредине площадки подвешивается главный, самый большой колокол. Тут нужен помощник звонарю, который раскачивает язык и бьет по указанию звонаря «редко» или «чаще».

Русские звоны исходят от пения, национального многоголосия. Потому-то колокола различают: басовый, альт, дискант, тенор… И вместе с тем русский звон имеет свой особый признак: в нем отсутствует мелодия, он состоит из ритмических фигур. Разность звонов соответствует гражданскому настроению. Есть звон будничный, торжественный, красный и даже плясовой или, как еще говорят, с «малиновым перезвоном», с «полевками», когда мерно-ритмические удары большого колокола перебиваются малыми «зазвончиками».

Звучность и певучесть — вот что отличает русский колокол и потому-то народ не случайно назвал ударную часть колокола языком, уподобил его живому голосу. Издревле установлен порядок, устав звонам. Так, благовест — это когда звонят в один колокол с переходом затем к звону других, меньших колоколов, но не враз, а поочередно. Звуки колокола несут при этом возвышенное настроение человеку, в благозвучии колокола пробуждается душа от духовного усыпления, вызывается светлое, мирное состояние. Звон — когда звонят сразу несколько колоколов. Этот звон в три приема называется трезвоном.

Русские любили звонить. Заведено, что в пасхальную неделю на колокольню может взойти любой человек и поднять веселый праздничный звон. Как свидетельствуют исторические хроники, охотно поднимались на колокольню и русские цари. Так, благовестил, едва переваливало за полночь, Иван Грозный. Часто звонили цари Федор Иоаннович и Алексей Михайлович…

Колокола использовали и для отсчета времени. Часы с колокольным звоном называли боевыми, или курантами. Главные часы страны на Спасской башне Московского Кремля вошли в русскую жизнь, они впервые зазвонили в 1404 году.

В России литье имеет большую и славную историю. Верх мастерства каждый литейщик измерял своим самым большим колоколом. Вообще русские и от щедрости души, и в расчете на широкий простор отчей земли увеличивали объемы колоколов и гордились их мощным державным звучанием.

Богатство и выразительность звона составляют главную заботу русского литейщика. А это богатство зависит от состава меди, олова и серебра. Четыре части меди и одна часть олова — вот давние и лучшие составные для колокольного сплава.

Многочисленной была «семья» арзамасских колоколов. Рассказывали: — Как во всех-то церквах колокола зазвонят, затрезвонят, так не то в уши — в грудь праздником бьет! Далеко радость разносит…

Начинал всегда звонить большой соборный колокол. В нем содержалось много серебра и потому голос его был чистый, красивый. Такой серебристый мягкий баритон.

К соборному присоединялись и другие колокола. Прихожане всегда узнавали «свой» колокол, знали и кто звонит из звонарей.

Самый большой колокол из городских — Благовещенского храма: густой, трубоватый бас.

Сразу узнавался звон колокола Выездновской церкви — глухой, много «толще», чем благовещенский, он разносился, накатывался, будто из какого-то укрытия. А потому, что пролеты выездновской колокольни узки были для такого громадного колокола.

Очень легко отличался от других звон Ильинской церкви. Здесь колокола-то висели небольшие, зато колокольня самая высокая в городе, пролеты у нее большие. Звук не задерживался и был слышен во всех углах Арзамаса.

…Первые колокольные звоны услышала эрзянская земля, конечно, еще во время похода Ивана Грозного на Казань в 1552 году, когда в условиях неспешного походного продвижения войска наскоро, одним разом рубились обыденные церкви.

Позже в только что отстроенной арзамасской крепости появился осадный колокол, а затем в Спасский мужской монастырь, городской собор, в Крестовоздвиженскую — «стрелецкую» тож, церковь и церковь Спаса Нерукотворного колокола привозили из Москвы и Макарьевской ярмарки.

В 1785 году в Москве на заводе мастера Калинина отлит для Рождественской церкви колокол в 212 пудов. В 1789 году в Арзамас прибыл колокол весом 250 пудов. Его отлил московский мастер Осон Струговщиков по заказу графа Салтыкова в храм Смоленской Божией Матери в Выездной слободе. К началу XIX века самым большим колоколом в городе считался колокол Благовещенской церкви в 500 пудов. С ним связано у арзамасцев и до сих пор живущее воспоминание.

В этой церкви «купеческой» большой колокол весил 300 пудов. Прихожанин купец Петр Иванович Скоблин пригласил со стороны мастера и объявил, что он добавит меди… Несколько возов ее свезли к месту отливки глубокой ночью, да так, чтобы никто не видел. Медью этой оказались тяжелые, «веские» гроши, чеканенные при Павле I. Купец с умыслом накапливал их. На ту пору по весу они были дешевле продаваемой для промышленных целей так называемой штыковой меди, это объясняет, почему негласно купец отправил их в переплавку. Скобин и литейщик опасались не напрасно. За намеренное уничтожение «ходячих» монет могла ведь последовать и суровая кара.