Татьяна Гусарова - Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

Эти же градации категорий существовали для законодателя и в других ситуациях, но не во всех. Так, когда речь заходит о наказании за обнаженное в месте нахождения короля оружие, законодатель различает только две категории возможных виновников — фидалгу de solar и фидалгу гербовой котты [375] Ibid. Tit. X. P. 44. . Если прочие категории не упомянуты по причине отсутствия привилегии на ношение оружия, то почему фидалгу гербовой котты отсутствует в предыдущей градации? Или когда речь заходит о запрете заниматься перепродажей и публичной торговлей, то этот запрет касается только фидалгу de solar , который обладает статусом кавалейру, по той причине, что «статус и положение военного не соответствуют делу торговли»; наказание грозит лишением статуса [376] Ibid. Livro 4. Tit. XXXII. P. 78. .

В подобных отдельных случаях определение нижней границы затруднительно. Поэтому попытаемся представить себе всю номенклатуру привилегированного сословия в Установлениях Мануэла с точки зрения одного признака — фидалгии, как самого многоступенчатого корпуса понятий. Отсчитывается она не снизу, а сверху. Это естественно, так как верхняя граница видна всем: первый разряд фидалгу включает в себя короля и крупнейших сеньоров королевства. С XV в. это титулованная знать. Вторую категорию составляют фидалгу de solar . Третья и четвертая категории — родовитые и знатные фидалгу. Их, как уже говорилось, подчас трудно отделить друг от друга. Точно так же не вполне отчетлива разница между фидалгу королевского дома и fidalgos principals . Есть также фидалгу гербовой котты и мелкие фидалгу. Попытка соотнести эти категории фидалгии с категориями знатности, а также в общих чертах обозначить, кто именно входил в тот или иной разряд привилегированного сословия, предпринята в таблице (см. ниже).

Можно заметить, что контакт привилегированной части общества со всем остальным обществом был не так уж прост, но вполне естественен. Подлинная знать, то есть обладавшая привилегиями знати в полном объеме, не соприкасалась в социальном смысле с массой населения. Между ними стояла категория мелких фидалгу невысокого социального происхождения. Этот слой — своего рода контактная, а точнее, буферная зона, фильтровавшая возможных претендентов в полноправную знать. Находящиеся в этой буферной зоне не сливаются со знатью благодаря отчетливому признаку, и этим признаком, определяющим границу между полноправным привилегированным сословием и неким переходным слоем, является наличие или отсутствие герба. Герб, конечно, не причина этой границы, а признак.

Именно в буферном слое и возникают все проблемы налоговых и прочих привилегий, именно там была сосредоточена вся острота борьбы за них, ибо все наполняющие этот слой — люди невидные и стремившиеся подняться в социальном положении, обозначая этот подъем привилегиями. И именно те, кто входил в эту буферную зону, являлись наиболее активными претендентами на герб. Эти претенденты ближе всех прочих в обществе стояли к искомой границе. В том, что буферная зона и подлинная знать не сливались, и состоит структурирующий смысл такого признака, как герб. Герб — верхняя граница буферной зоны и подлинный признак благородного сословия.

Если обратиться к португальской геральдической традиции, можно увидеть, что герб не сразу стал такой границей. В XV в. это еще не так, хотя первые попытки упорядочить гербы и провести общекоролевскую регистрацию относятся ко второй половине этого века, насколько это явствует из королевской хартии от 21 мая 1466 г. Существовал в XV в. и некий геральдический свод, к сожалению не дошедший до нас и скорее всего разделивший общую печальную судьбу архива португальской знати, погибшего в лиссабонском пожаре 1755 г.

Но к началу XVI в. в обстановке тенденции к размыванию средневековых сословных границ поиски упорядочения стали очень активными. В то же время возросло стремление знати к институционализации. Тогда же появился королевский приказ 1509 г. главе герольдов составить новый геральдический свод, по сути — новый регистр глав родов. С одной стороны, это проявление консолидации благородного сословия, а с другой — частичный ее контроль абсолютистским государством, но в геральдической форме. И тогда, когда в этих гербовых нововведениях и новой организации герольдии при Мануэле I португальская знать получила институциональную регламентацию [377] Verissimo Serrão J. Op. cit. V. 3. P. 247. , герб становится обозначением ее социальной границы.

Желание регламентировать существование знати было очевидно. Но как этого достичь? Ведь в правовом сознании Средневековья лучший свидетель авторитетности правовой нормы — ее апробированность бесконечно давним, пусть даже не употреблением, но существованием. Так что компонент традиционности в праве был очень велик. И в этом смысле прибегать к гербовой регистрации на первый взгляд странно, ибо гербовая регистрация как бы противоречит традиции, т. к. фиксирует наряду с существующими и вновь возникающие гербы, вводит элемент нового без апелляции к авторитету. Но в действительности в геральдике норма была неизвестна. Геральдисты позднего Средневековья достаточно хорошо знали, что апеллировать не к чему, кроме как к плохо запечатленной, склонной к изменчивости гербовой практике. Общим местом в геральдике XV в. было возведение начала гербов ко временам Августа, но практически в законодательстве это не отражалось.

В данном случае норма не создавалась наново, но и авторитет, и благородство геральдической традиции, совокупляясь с параграфами закона, начинали новую жизнь, фиксируя новую действительность. При этом оказывалось, что гербы сохраняли свою правовую валентность в смысле близости к традиции, ибо владельцам они принадлежали по праву ( Dereito ), а не по справедливости ( Justicia ), и эта терминологическая разница существенна. Таким образом, эта геральдическая регламентация — не продолжение традиций Прагматик XIV–XV вв., регламентаций одежды и т. п., а вариант социально-правового регулирования с использованием старого, общеизвестного, привычного образа — герба.

Так что на вопрос о наличии общего признака, одинаково доступного пониманию многих, надо отвечать утвердительно. Да, существовал такой признак сословия, и этот признак — герб. И потому любое упоминание о гербе, любая гербовая регистрация, любая уверенная атрибуция герба конкретному лицу может служить несомненным признаком принадлежности интересующей нас персоны к привилегированному сословию и может считаться доказательством этой принадлежности.