Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Иерусалим крестоносцы захватили 15 июля 1099 г. Во время крестового похода граф Тулузский, союзник Алексея, потерпел несколько неудач, жестоко ранивших его самолюбие. Ни один из его планов не удался, и он при всем желании не смог добиться, чтобы его выбрали королем Иерусалимским; его покинули даже свои [960]. Избран был Готфрид Бульонский, который, как некогда и Боэмунд в Антиохии, потребовал от графа сдать башню, которую тот захватил [961]. Раймунд, очень недовольный, пошел к Аскалону только скрепя сердце [962]. Однако победой, которую крестоносцы одержали под этим городом, они были в немалой мере обязаны ему, и жители Аскалона предложили, что они ему сдадутся. Готфрид Бульонский, сочтя, несомненно, что граф будет слишком опасным соседом, не согласился на эту сделку [963]. Все эти трения, видимо, были для Раймунда тем более болезненны, что он мог надеяться на больший успех. По дороге к Иерусалиму он по существу был вождем всего похода [964]и какое-то время мог рассчитывать, что сохранит это главенство. После того как все его замыслы рухнули, ему не оставалось ничего, кроме как попытаться, при помощи Алексея, выкроить и себе княжество [965].

После битвы при Аскалоне многие сеньоры собрались вернуться по домам; Раймунд, давший обет остаться на Востоке, отправился провожать Роберта Нормандского и графа Фландрского до Лаодикеи [966]. По дороге, в Джебайле, крестоносцы узнали, что Лаодикею осаждает Боэмунд. Эта новость Раймунду очень не понравилась: еще когда он выступил осаждать Арку, Боэмунд изгнал гарнизон, оставленный им в Антиохии. Так мало того — теперь князь Антиохии напал на город, который был отдан Раймунду и который последний вернул своему союзнику Алексею. То есть граф Тулузский видел, что все латиняне, осевшие на Востоке, по очереди становятся его противниками.

Вскоре после того, как возвращавшиеся из Иерусалима крестоносцы миновали Джебайл, они встретили Даимберта, архиепископа Пизанского. Его осыпали резкими упреками за поддержку, которую его флот оказал Боэмунду; в оправдание, если верить Альберту Ахенскому [967], он заявил, что князь Антиохийский обманул его в отношении греков, представив их врагами крестоносцев. Он немедленно лишил Боэмунда содействия своего флота, и тот снял осаду, не дожидаясь возвращения Раймунда.

Эти детали приводит Альберт Ахенский, и они довольно хорошо согласуются с текстом письма, написанного крестоносцами папе 11 сентября 1099 г. Это письмо, автором которого, несомненно, был Раймунд Ажильский, — провансальский документ, из которого ясно видны враждебные отношения между Раймундом и Боэмундом [968]. Так, Боэмунд среди отправителей не числится, и письмо определенно свидетельствует о конфликте между норманнами и провансальцами, коль скоро там сказано, что архиепископ Пизанский примирил тех, кто пребывал в разладе [969]. Несмотря на это примирение, отношения между Раймундом и Боэмундом остались очень натянутыми. Кстати, ни одного упоминания об Алексее в письме нет.

В предыдущей главе я попытался показать, что полного разрыва между крестоносцами и Алексеем не произошло, разрыв был только между Алексеем и Боэмундом. Поведение греков по отношению к крестоносцам, возвращающимся на Запад, дает еще один аргумент в поддержку этого тезиса. Впрочем, возможно, чтобы ничего не преувеличить, мы должны сделать лишь вывод, что Алексей желал остаться в хороших отношениях с крестоносцами, которые возвращались на Запад, чтобы не навлечь на себя обвинения в измене. Как бы то ни было, мы видим, что греческие власти Лаодикеи предлагали латинянам перевезти их обратно по морю в Константинополь, сделав все расходы на дорогу за счет императора. Греческие должностные лица знали, что, поступая так, они доставят удовольствие Комнину, и только просили взамен, чтобы им вернули несколько крепостей, занятых латинянами.

Ордерик Виталий [970], приводящий эти сведения, добавляет, что франки не доверяли императору. Но поскольку они, с одной стороны, видели, что Боэмунд не позволит создавать княжества, которые бы соперничали с его княжеством, а с другой — нуждались в императоре, чтобы вернуться хоть сушей, хоть морем, в конечном счете они принимали предложения греков. То есть они отплывали и встречали очень хороший прием в Константинополе, где Алексей предлагал им остаться у него на службе и делал богатые подарки. Утверждение Ордерика о недоверии франков василевсу, как мне кажется, порождено чувством, аналогичным тому, какое побуждало всех историков той эпохи сопровождать имя Алексея более или менее оскорбительными определениями, — это было нечто вроде клише, которое всякий западный автор считал себя обязанным использовать. Ничто в поведении Алексея до тех пор не оправдывало подобных страхов.

Уже из-за обстоятельств, только что описанных нами, союз между Раймундом и Алексеем стал теснее, а поведение Боэмунда позже поспособствует дальнейшему укреплению этого союза. Боэмунд решился сходить в Иерусалим; он прибыл туда на Рождество [971]и вернулся впервые месяцы 1100 г. Он прошел мимо Лаодикеи, куда Раймунд, сославшись на нехватку продовольствия, его не пустил [972]. Очевидно, что отношения между обоими князьями были непростыми. Завоевательная политика, какую тогда проводил Боэмунд, лишь усложняла ситуацию. Раймунд осадил Триполи, возможно, при поддержке греков [973]. Тем временем Боэмунд принялся расширять свое государство за счет греков и турок. В июне он, сначала напав на Апамею [974]и Алеппо [975], двинулся на Марат [976]. Эта крепость принадлежала тогда грекам, которым крестоносцы вернули ее в первый год крестового похода, и управлял ею князь князей. Этот титул, который Матфей Эдесский дает губернатору, носил греческий правитель Киликии и Малой Армении [977]. Боэмунд разорил окрестность, но не смог захватить город [978]. Вероятно, во время осады он узнал, что Малик-гази Мухаммед [979], которого европейцы обычно называют Гюмюштекин, напал на правителя Мелитены, армянина Гавриила, более или менее зависимого от императора. Эмир Малик-гази основал в восточной части Малой Азии государство, главным городом которого была Севастия (ныне Сивас). Гавриил призвал Боэмунда, пообещав отдать город, если тот защитит его от Малика-гази; Боэмунд примчался, но в июле 1100 г. потерпел поражение и попал в плен к туркам [980].

Куглер [981]ошибается, приводя рассказ о походе Монастры на Киликию и Марат прежде рассказа об этой кампании. Алексей, разорвав отношения с Боэмундом после отправки к нему Вутумита, довольствовался тем, что послал евнуха Евстафия, великого друнгария флота, занять Курик [982]и Селевкию [983]на киликийском побережье [984], а возможно, также Таре, Адану и Мамистру [985]. Судя по тексту Анны Комниной, поход Монастры состоялся после отправки Алексеем письма Боэмунду с требованием вернуть Антиохию и Лаодикею; но ведь последняя была взята Танкредом, когда его дядя был в плену. Судя по роли, какую Танкред играет в рассказе Анны [986], эти события происходили не в 1100 г., потому что этот князь прибыл в Антиохию только после пленения Боэмунда. Алексей ограничился тем, что помешал последнему захватить порт, и в результате греки со своим кипрским флотом могли стать почти что хозяевами моря. То есть пока что ни одного похода греков на Боэмунда не было. Но василевс не мог сразу же воспользоваться пленением врага, потому что в то время, когда оно случилось, графа Тулузского на Востоке уже не было, он плыл в Константинополь — несомненно, чтобы договориться с Алексеем о совместной акции против Антиохии. Мы знаем, что он отбыл в июне, потому что тогда его встретили венецианцы недалеко от побережья Кипра [987]. То есть о пленении Боэмунда он должен был узнать только по прибытии в Константинополь, и приблизительно тогда же — о смерти Готфрида Бульонского (случившейся 8 июля 1100 г.) [988].