Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Приобретением Антиохии крестоносцы были обязаны Боэмунду, поэтому он мог надеяться, что ему с соответствии с данным обещанием передадут город. Дело обернулось иначе, и едва турки были побеждены, как между вождями крестового похода возникли новые разногласия. Один из главных крестоносцев, граф Тулузский, столь же честолюбивый, как и Боэмунд, так и не подписал данное последнему обещание, потому что рассчитывал получить Антиохию сам. За взятием города последовал целый ряд споров между ним и Боэмундом; эти споры нужно отнести к тому самому периоду, потому что они объясняют политику Алексея, который очень ловко воспользовался недовольством графа Сен-Жиля и сделал его союзником против Боэмунда.

После поражения Кербоги эмир, удерживавший цитадель Антиохии, решил капитулировать и попросил у осаждающих знамя, чтобы водрузить его на укреплениях в знак покорности. Ему дали знамя графа Тулузского; но солдаты Боэмунда отобрали его, чтобы заменить знаменем своего вождя. Потом Боэмунд попытался вернуть себе ту часть города, которую Раймунд и его провансальцы защищали во время осады [905]. Поведение Боэмунда резко не понравилось очень многим крестоносцам, поэтому, когда на совете стали обсуждать дальнейшие действия после взятия Антиохии, между участниками собрания обнаружились такие разногласия, что дальнейшую дискуссию пришлось перенести на ноябрь. Однако, прежде чем разойтись, они решили написать Алексею, чтобы предложить ему принять город при условии, что он выкажет готовность выполнять свои обязательства. Отвезти это письмо в Константинополь было поручено Гуго Младшему и Балдуину Монсскому. В Малой Азии на это посольство напали турки; один из послов, Балдуин Монсский, исчез; что касается Гуго, он в итоге добрался до Константинополя, откуда вернулся во Францию [906].

Таким образом, из всего вышеописанного видно, что до тех пор договор, заключенный между Алексеем и крестоносцами, соблюдали обе стороны. Отъезд Татикия мог вызвать легкое охлаждение, но до разрыва было далеко. В опровержение этого мнения можно было бы сослаться на одно место из письма крестоносцев папе, датированного 11 сентября 1098 г., — вот что говорится там об Алексее: « Tu vero nos filios per omnia tibi obedientes, pater piissime, debes separare ab iniusto imperatore, qui multa bona promisit nobis, sed minime fecit. Omnia enim mala et impedimenta quaecumque facere potuit nobis fecit » [Ты же должен ограждать нас, своих сыновей, во всем тебе повинующихся, от неправедного императора, который понаобещал нам много всякого, но сделал-то очень мало. Зато все беды и помехи, которые мог нам причинить, — он причинил ( лат .)] [907]. Но эта фраза есть только в рукописи, которую видел Балюз, а во всех рукописях Фульхерия Шартрского, включающих это письмо, ее нет [908]. Более старая версия этого письма крестоносцев сохранилась в Лауренцианской библиотеке [909]; она довольно неполна, но данной фразы в ней нет. Следовательно, эту фразу допустимо считать интерполяцией. В таком случае у нас нет ни одного документа, позволяющего утверждать, что до приезда Гуго де Вермандуа в Константинополь существовал разлад между Алексеем и крестоносцами.

Вероятно, послание, которое привез граф Вермандуа, вызвало у Алексея сильное недовольство. После того как василевс услышал, что город пообещали Боэмунду, он едва ли сохранял особые иллюзии насчет судьбы, уготованной Антиохии. Слишком хорошо зная своего противника, чтобы верить, что тот любезно вернет город, Алексей должен был сразу осознать бесполезность всего, что сделал для крестоносцев. Расходы, понесенные на их содержание в Константинополе и Никее, богатые дары, которые он им преподнес, экспедиция, которую он только что предпринял, — он понял, что все это не даст ему ничего, и тем не менее он доселе, со своей стороны, выполнял все принятые обязательства. Именно с этим недовольством и надо связывать перемену в поведении василевса, отразившуюся в его письме визирю египетского халифа и в сближении с графом Тулузским.

Раймунд Ажильский [910]рассказывает, что после битвы при Аскалоне крестоносцы захватили письмо Алексея к аль-Афдалю [911], визирю халифа аль-Мустали. Согласно этому автору, в результате получения данного письма послов латинян, отправленных к халифу, держали в Египте год в плену. В самом факте нет ничего невозможного. Алексей поддерживал с Египтом довольно хорошие отношения [912], и было бы неудивительно, если бы ему пришла мысль о союзе с халифом. Крестоносцы, вступив в Малую Азию, тоже вошли в контакт с аль-Афдалем [913]. Египетское посольство [914]приехало в лагерь латинян во время осады Антиохии и по возвращении взяло с собой латинских послов; их якобы и бросили в тюрьму, когда пришло письмо Алексея. Риан полагал, что Алексей написал это письмо от страха, вернувшись из Филомелия. Он исходил из того, что в августе-сентябре аль-Афдаль уже обходился с послами как с пленниками [915]; это не вполне доказано. Из «Истории священной войны» ясно следует, что аль-Афдаль бросил посланцев в тюрьму, только узнав, что христианская армия под Антиохией оказалась в опасном положении. Именно весть о плачевном состоянии армии латинян побудила аль-Афдаля сбросить маску и прервать переговоры с крестоносцами [916]. Получение письма от Алексея укрепило его в сознании своей правоты, и, возможно, после этого он удерживал послов в плену дольше. Но версия анонимного автора «Истории», использовавшего для своего труда утраченный источник, наводит нас на мысль, что письмо Алексея не было причиной пленения латинских послов, и позволяет объяснить отправку послания, о котором говорит Раймунд Ажильский, гневом, который у василевса вызвали приезд графа Вермандуа и привезенные им вести.

Думаю, к тому же периоду надо отнести и возникновение связей между Алексеем и графом Тулузским, которых объединила общая ненависть к Боэмунду [917]. В самом деле, удивительно, что во всех спорах, какие шли в ноябре 1098 г. о власти над Антиохией, граф Тулузский, который до тех пор был с Алексеем в очень плохих отношениях, поскольку едва ли не единственный отказался приносить ему клятву верности, вдруг стал самым пылким защитником прав василевса. Эта внезапная перемена объясняется соглашением, которое заключили меж собой Алексей и Раймунд. Впервые этот союз дал о себе знать на совещаниях, которые проводились в Антиохии в ноябре 1098 г. Ни один текст не позволяет утверждать, что связи между василевсом и Сен-Жилем существовали уже тогда. Однако мы можем предполагать, что, по всей вероятности, к тому времени между ними уже прошли переговоры, ведь в первые месяцы 1099 г. Комнин был в достаточно хороших отношениях с Раймундом, чтобы потребовать и добиться уступки определенного количества крепостей. Это следует из событий, которые произошли в Лаодикее и окрестностях в период между взятием Антиохии и выступлением крестоносцев на Иерусалим. Установить хронологию этих событий очень трудно. Риан и Куглер [918]уже попытались пролить свет на этот очень темный вопрос, и первому забрезжила истина, но он совершил несколько ошибок, а второй учел не все свидетельства.