Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Комнин узнал о прибытии и высадке норманнской экспедиции из письма своего племянника Алексея, губернатора Диррахия. Сделанные приготовления вселили в него уверенность в благополучном исходе войны, и в спокойствии, какое он сохранил, по словам дочери, при вести о высадке Боэмунда, нет ничего удивительного. Василевс немедля принял меры, чтобы адриатический флот воспрепятствовал поставкам снабжения захватчикам, перерезав коммуникации между Италией и иллирийским побережьем [1115]. Доверив управление столицей Евстафию Киминиану и Никифору Декану, он покинул Константинополь, чтобы руководить операциями лично [1116]. Анна рассказывает, что на несколько дней он остановился под самым Константинополем, в Герании, чтобы дождаться чуда [1117], какое обычно происходило во Влахернской церкви при отъезде императора на войну. Это случилось 1 ноября 1107 г. [1118]Возможно, его несколько беспокоили настроения в народе, и он опасался какого-нибудь заговора. Действительно, Анна сообщает, что вскоре был раскрыт заговор, во главе которого стоял Аарон, потомок болгарских монархов [1119]. Из Герания император доехал до Фессалоник, где собрал армию, разослал отряды, чтобы занять многие проходы, по которым норманны могли бы ворваться в Эпир, и дождался конца зимы [1120]. Начал кампанию он только весной.

Боэмунд постепенно расширил операционную базу, заняв несколько крепостей вокруг Диррахия. Его самыми передовыми постами были Петрула и Милос за Деволом [1121]. Весной, чтобы у его воинов не возникло и мысли снять осаду, он сжег свои корабли. Анна Комнина приводит много подробностей этой новой осады: Боэмунд, «превосходивший в этом отношении самого Деметрия Полиоркета», построил множество [осадных] машин, которые все были уничтожены греческим огнем [1122]. Наученный горьким опытом, Алексей твердо решил не давать норманнам боя; он хотел просто изнурить армию Боэмунда голодом, плотно блокировав осаждавших. Весной 1108 г. он покинул Фессалоники и перебрался в Диррахий. Василевс, помня, сколько заговоров ему пришлось подавить, не доверял своему окружению и принял меры, чтобы не допустить никаких сношений между своими людьми и Боэмундом [1123]. В то же время он использовал одно весьма малопочтенное средство, чтобы убедить Боэмунда не доверять своим помощникам. Он подстроил перехват князем Антиохийским компрометирующих писем, которые можно было принять за ответы, направленные главным норманнским вождям: Гвидо — брату Боэмунда, графу Конверсано, Ричарду Принципатскому. Должно быть, Боэмунд заподозрил подвох, потому что совершенно не поверил письмам, попавшим в его руки [1124].

Блокада, установленная Алексеем, была очень плотной; если верить Альберту Ахенскому [1125], из-за голода некоторые вожди оказывали на Боэмунда нажим, требуя начать переговоры с Алексеем. Боэмунд предпочитал попытки прорвать блокаду, и его солдаты дали целый ряд боев на аванпостах в Иерихоне, Канине, Арваноне, но он не сумел разорвать кольцо, которым Алексею удалось полностью окружить его [1126]. Положение осаждающих, ставших осажденными, отделенных от Италии Адриатическим морем, попавших под плотный надзор греков [1127], стало опасным, и голод вскоре сделался ощутимым. Боэмунду поневоле пришлось задуматься о мире [1128], так как солдаты начали падать духом, и многие перешли на сторону греков [1129]. Боэмунд написал дуке Диррахия, выдвинув мирные предложения. Алексей, которому сообщили об этом, велел в ответ пригласить его для встречи [1130]. Тот потребовал, чтобы василевс выдал заложников; Алексей согласился. Но в лагере норманнов царила такая нужда, что Боэмунд, не желая показывать страдания своих солдат, велел держать посланцев Комнина вдалеке от лагеря [1131]. Несмотря на отчаянную ситуацию, Боэмунд полностью сохранял прежнюю надменность. Для начала он пожелал, чтобы Алексей принял его как равного, а он не преклонял бы перед императором колен [1132]. Василевс, выступавший с позиции силы, не шел ни на какие уступки и потребовал прежде всего Антиохию. Он натолкнулся на отказ Боэмунда, который уступил только по настоянию Вриенния, как говорит Анна, а также поняв, что больше ему ничего не остается [1133].

Автор «Алексиады» долго распространяется обо всех этих событиях — видно, что она славит победу греков над латинянами. У нас никогда не было такого противника, — восклицает она, и в нарисованном ею портрете Боэмунда чувствуется восхищение этим белокурым гигантом, перед которым столько времени трепетала вся ее семья [1134]. Впрочем, она имела право гордиться, ведь вся эта кампания была делом рук ее отца и плодом долгих и терпеливых трудов василевса [1135]. Договор обсуждали долго, чтобы не осталось места ни для какого сомнительного толкования.

Боэмунд провозглашает пакт, заключенный в Константинополе в 1097 г., расторгнутым. Он приносит тесный оммаж Алексею и его сыну, обязывается не поднимать против них оружия, но служить им, лично или делегируя помощников, в борьбе со всеми врагами [1136], не посягать на жизнь императора и его сына и не позволять посягать на них другим, не предпринимать ничего на землях империи и сохранить только земли, перечень которых следовал далее. Он возвратит Византии все занятые им территории, когда-либо принадлежавшие империи [1137]. Он обещает не брать обязательств в ущерб императору или империи, не принимать подданных Алексея, которые захотели бы перейти на службу к нему, и добиваться от варваров, которых он покорит, присяги Алексею и его сыну [1138]. Земли, которые не принадлежали Византии и которые он отберет у турок или армян, будут считаться уступленными ему императором. Кроме того, Боэмунд обязывается отнестись к Танкреду как к врагу, если тот не пожелает подчиниться Алексею [1139]. Гарантами своих обязательств он назначает жителей уступленных территорий и обязуется заставить их поклясться в верности императору; в случае измены Боэмунда они получат право через сорок дней перейти под власть василевса [1140]. Вассалы, находящиеся в его армии, немедленно принесут присягу Алексею, а те из них, кто остался на Востоке, принесут такую присягу через посредников; точно так же он не приведет из Ломбардии ни одного солдата, который бы не выполнил этой формальности [1141].

Патриарх Антиохийский будет принадлежать к греческому обряду и назначаться василевсом, который будет его выбирать среди духовенства Большой церкви. Алексей уступает Боэмунду Антиохию и ее территорию, Суэтий [1142], замки Дуке [1143], Кавка [1144], Лул [1145]и Удивительную гору [1146], крепости Ферезию [1147], Святой Илия [1148], Ворзе [1149], Шейзар [1150], Артах [1151], Телух [1152], Германикею [1153], Черную гору [1154]и прилежащую равнину, кроме территорий, принадлежащих армянским князьям Льву и Феодору — подданным Византии, а также Баграс [1155]Палацу [1156]и фему Зуме [1157].