Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Такие монастыри уступались харистикариям на имя жен; концессионеров часто бывало двое-трое. Важные лица в соответствии со своим рангом получали более или менее богатые монастыри. Желая закрепить за своей семьей эту уступку навсегда, они внутри самой монастырской ограды возводили здания, где вели самую что ни на есть мирскую жизнь. Их многочисленные слуги, мужчины и женщины, постоянно жили вместе с монахинями, с которыми вели нескончаемые разговоры. Монахини старались снискать милость жены бенефициария, вместо того чтобы подчиняться настоятельнице монастыря. Это порождало постоянные споры между настоятельницей и женой бенефициария, тем более долгие и жаркие, если монастырь был уступлен нескольким женатым концессионерам [1314].

Доверившись исключительно свидетельству Иоанна Антиохийского, мы усвоили бы совершенно превратное представление о поведении Алексея. Монахи сами делали то, в чем упрекали могущественных архонтов как своих притеснителей [1315]. Они использовали свое положение, чтобы любыми путями, в том числе и самыми недостойными, приобретать большие владения.

Атталиат [1316]превозносит меры, аналогичные мерам Алексея, какие в отношении монастырей принимал Исаак Комнин. «Монахов, — говорит он, — тем самым освобождали от забот, не соответствовавших их образу жизни, у тех же, кто был алчен, отнимали возможность приобретений, не лишая жизненно необходимого; одновременно от тяжелого бремени избавляли соседних крестьян, ведь монахи, пользуясь многочисленностью своих владений и богатств, вынуждали их покидать свои земли». Стремление к богатствам было их страстью и болезнью, и Атталиат добавляет, что в судах они всегда выигрывали дела благодаря своим деньгам. Хотя автор труда, который я буду цитировать, жил несколько позже алексеевских времен, но я буду опираться на его свидетельство, так как оно показывает, каким способом монахи расширяли свои имения, и дополняет данные, которые привел Атталиат. «Когда монастырь узнает, — рассказывает Евстафий Солунский [1317], — что в окрестностях живет человек, который разбогател и у которого есть поля, дом, скот, монахи быстро пытаются завлечь его при помощи даров. Они приглашают его, устраивают ему баню, когда он приходит, угощают его изысканными блюдами, лакомствами, приятными напитками, стараются угодить ему всеми возможными способами. Потом монахи расхваливают перед ним преимущества монастырской жизни, славят благотворное действие воздержания на здоровье — это они-то, которые никогда не постятся. Они добиваются, чтобы у жертвы заблестели глаза от духовных преимуществ их жизни; они дают ему понять, что только при монашеском образе жизни можно обрести спасение. Они говорят о своих сверхъестественных видениях, и едва бедняга поверит их словам и отдаст монастырю, вступив в него, все свои владения и деньги, им начинают пренебрегать, говоря, что никаких склонностей к добродетели у него нет. Если он в ответ упрекнет их, ему пригрозят отнять то немногое, что ему оставили». Евстафий с юмором рассказывает о разочарованиях новичка, который принял постриг и вынужден, чтобы выжить, остаться в монастыре. Его вновь обращают к прежним трудам; только теперь он работает на монахов. Евстафий находит, что вследствие всего этого хорошо, когда монастырями управляют миряне.

Таким образом, можно сказать, что монастыри чрезмерно расширили свои владения. Алексей не хотел допускать, чтобы они росли дальше. В этом отношении его политика продолжала политику Никифора Фоки [1318]. Но он также ссылался на эти соображения как на благовидный предлог, чтобы наделить владениями своих сторонников. Чтобы понять, какую роль он играл, надо вспомнить о мерах совсем иного рода, принимавшихся им в пользу монахов, и о его усилиях возродить моральный дух в некоторых монастырях.

Сколь бы нелестной ни была картина жизни монастырей, описанная Иоанном Антиохийским, она еще приукрашивает реальность. В конце XI в. монастыри находились в глубоком упадке со всех точек зрения и особенно с нравственной. Вот какие факты можно привести в подтверждение этого. На афонских землях поселились влахи [1319]. Их главным занятием была поставка в монастыри продуктов скотоводства, но этим их услуги монахам не ограничивались. Они одевали своих женщин в мужское платье и поручали им охранять стада и доставлять в обители сыр, молоко и шерсть. «Тем самым, — пишет афонский хронист, оставивший рассказ об этих фактах, — их женщины стали желанными для монахов». Дело зашло настолько далеко, насколько это было возможно, и наш автор только присовокупляет: «Рассказывать о том, что они делали, было бы стыдно». Тем временем на Святой горе сложилась партия, желавшая реформ, которая сообщила о распутстве монахов синоду и патриарху [1320], и те решили провести расследование [1321]. Реформаторы, сочтя решение патриарха недостаточно строгим, подменили его и составили акт, в силу которого патриарх изгонял влахов с территории Афона [1322]. При этой вести вспыхнуло настоящее восстание, и масса монахов, сожалевших о влахах и их женщинах, покинула свои монастыри [1323]. Позже в тех же афонских монастырях разразился новый скандал, вызванный присутствием мальчиков и безбородых молодых людей [1324]. Даже если не заострять внимание на этих безобразиях, можно увидеть, что монахи, скучая в монастырях, то и дело уходили в города, а некоторые даже селились в Константинополе. Известно, что монахи из Келлии и Загоры отказались подчиняться решениям Христодула, великого реформатора XI в., о котором я сейчас буду говорить. «Общинная жизнь, рефекторий и его однообразная кухня, признаки бедности и особенно запрет ходить в города их страшили. Привыкшие уходить после каждой службы, обедать где заблагорассудится, у родственников или друзей, они не пожелали признавать Христодула настоятелем» [1325]. Афонские монахи не могли жить вдалеке от Константинополя [1326]. Привычку бродить по улицам монахи усвоили настолько прочно, что пришлось вмешаться Алексею: в одной из новелл [1327]он требует от патриарха принять меры в этом плане, а в другой раз мы видим, что он грозил монахам, приходившим в Византий без разрешения настоятеля, отрезать носы.

Все эти распри между монахами и их игуменами, скандалы, к которым они приводили, Алексею были ненавистны.

В одном из хрисовулов он хвалит монахов, любящих спокойствие, и добавляет: «Таких наша властность почитает и внемлет их просьбам» [1328]. Одним из желаний василевса было реформировать институт монашества. Он особо благоволил к святому Христодулу, который, гонимый турецкими вторжениями из монастыря в монастырь, в конечном счете обосновался на острове Патмос, где основал монастырь святого Иоанна Богослова. В 1088 г. Алексей уступил ему этот остров и пожаловал широчайшие иммунитеты. Золотая булла василевса [1329]включает любопытный перечень различных повинностей, лежавших на византийцах. «Остров Патмос стал почти независимой маленькой монашеской республикой: там могли жить только монахи. Миряне, даже купцы или колонисты, там селиться не могли; допускались только холостые наемные работники, необходимые для обслуживания островного населения».