Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Мы уже видели, что аналогичные меры применялись и в отношении архонтов — несомненно, по тем же причинам.

Алексей не только вводил такие суровые меры, но и пытался добиться, чтобы налоги приносили больше пользы. Размер налога, называемого «каноном», должен был вырасти до более существенной цифры, чем ввела новелла Исаака; Алексей назначил новый размер, издав новеллу [1381]. Этот налог мог быть больше или меньше в зависимости от количества очагов; он состоял из денежной суммы и ряда натуральных повинностей. Положения новеллы Алексея сокращали сумму, взимавшуюся церковью; но крестьяне, жившие на церковных землях, от этого ничего не выгадали, потому что государство, ссылаясь на то, что они меньше платят церкви, требовало от них больше [1382].

Алексей отменил также иммунитет, которым пользовались священники, переходившие из одной епархии в другую. Феофилакт протестует против этой меры и требует для священников освобождения от всех налоговых обременений, отягощавших мирян [1383].

Фискальные меры, указы о которых издавал Алексей, проводились в жизнь сборщиками неукоснительно, и последние проявляли тем больше рвения в выполнении своих функций, что несли ответственность за поступление налогов. Сбор податей поручали тем, кто обязывался внести более крупные суммы [1384]; встречались сборщики, обещавшие внести в казну налоги в удвоенном размере [1385]. Очевидно, что податные не могли не страдать от такой системы, поскольку суммы, которые они платили, должны были окупить не только сами налоги, но и залог, внесенный сборщиком. Феофилакт постоянно жалуется на их суровость и питает к ним лютую ненависть. «Это разбойники, — говорит он, — презирающие любой закон, божий и человеческий» [1386]. Он упрекает их в том, что они обогащаются за счет церкви [1387]. Он пишет епископу Видинскому, что тот несправедливо жалуется на суровость сборщиков в своих краях, потому что охридские еще хуже [1388].

Факты, которые приводит архиепископ Болгарский, как будто в какой-то мере подтверждают эти жалобы. Чтобы выяснить количество париков и клириков, сборщики раздевали и бичевали людей, живущих на церковных землях [1389]. Размеры иммунитетной земли измеряли чрезвычайно придирчиво [1390]. Несколько писем касаются доносов, которые на Феофилакта делал один из его париков, некий Лазарь, обвиняя его в сокрытии численности людей на своих землях [1391]. Сборщики налогов поносили Феофилакта перед лицом императора [1392]. «[Они утверждали], — говорит Феофилакт, — что мои пути усыпаны сыром, и горы мои текут молоком, и не знаю сколько талантов нажил я взятками, что живу как сатрап, что бедною показалась бы мидийская обстановка в сравнении с тою, какая у архиепископа, дворцы в Сузах и Экбатанах при сопоставлении с моими — простые хижины» [1393].

Сборщики совершенно не считались с иммунитетами [1394]. Так, крестьяне на церковных землях были освобождены от выплаты нового налога со скота. На практике эта мера не действовала, и крестьян заставляли платить то, что они платить были не обязаны [1395]. Кроме того, их произвольно обирали. Так, за мельницы с клириков требовали вдвое больших сумм, чем с мирян; то же относилось к рыбной ловле; Феофилакта заставили платить за мельницы, уже несколько лет как разрушенные. В оценках сборщики выглядят всесильными [1396]: они наводили на деревни настоящий ужас, грозя крестьянам разорить их податями, если они останутся под властью архиепископа, и стараясь отнять у церкви самых богатых держателей, невзирая на протесты иерарха [1397].

Возможно, жалобы Феофилакта отчасти были справедливы, но бесспорно, что сборщики проявляли тем больше суровости, чем больше архиепископ пытался их обмануть. В одном из писем Феофилакт говорит, что отобрать что-нибудь у казны — настоящее чудо. Я сильно подозреваю, что он слишком часто пытался творить подобные чудеса, и это в какой-то мере объясняет ожесточение сборщиков.

Впрочем, организация системы налогообложения в высшей степени упрощала злоупотребления.

Мы только что показали суровость, с какой византийская финансовая администрация собирала в провинциях налоги; теперь мы изложим правила, по каким взимались эти налоги, и покажем, как чрезмерно усложненная бухгалтерия способствовала лихоимству сборщиков, — они могли как угодно составлять налоговые документы, в которых несчастному податному было не разобраться. Но прежде чем изучить финансовый вопрос в царствование Алексея, объясним, каким был способ сбора податей в нормальное время [1398].

Известно [1399], что монетными единицами в Византии были: золотая монета — номисма, которых должно было приходиться 72 на фунт золота и которая весила 4,55 г.; серебряные монеты — милиарисий, которых в номисме было 12, и кератий, которых в номисме было 24; медная монета — фолл, которых со времен Василия II в номисме было 144. Чтобы избежать подделок, монету оценивали по весу, сравнивая с монетным эталоном, который назывался экзагий и имелся в каждом городе [1400].

У нас есть образцовый счет для пользования сборщиков, где взимаемые суммы указаны в соответствии с номиналами, которые мы только что привели [1401]. Указанный способ сбора был в ходу до царствования Алексея. Счета очень усложняло существование дополнительных налогов, пропорциональных поземельной подати.

Вот названия этих дополнительных налогов.

1. Дикерат (δικέρατον) [1402]. Этот налог был введен Львом Исавром после землетрясения 740 г., чтобы оплатить расходы на восстановление константинопольских стен [1403], и по завершении этих работ сохранился. Его взимали из расчета один дикерат, то есть два кератия, с номисмы [1404].

2. Экзафолл (έξάφολλον) взимался с любого налога размером свыше 4/6 номисмы из расчета, как показывает его название, шесть фоллов с номисмы [1405].

Оба этих налога шли в казну, но сборщики усвоили обыкновение добавлять к ним в свою пользу:

1) синифию (συνήφεια), или обычай, из расчета один милиарисий с номисмы [1406], а также, за труды, —

2) элатикон (έλατικόν) из расчета 12 фоллов с номисмы [1407].

Поступления за счет дикерата и экзафолла поступали в казну; они назначались на основе кадастра и вносились в счета, выписываемые центральным ведомством, на основе которых сборщики собирали налоги в своих округах [1408].

Поступления же за счет синифии и элатикона собирались тоже на основе счетов (эктесис, έκθέσεισ), выписываемых центральным ведомством, но последнее ограничивалось тем, что регистрировало сведения, представляемые каждым сборщиком, и в результате эти налоги назначались бесконтрольно. Оба этих налога вносились в счет податного, но не в квитанцию, выписываемую ему налоговым ведомством. Однако какое-то время синифия и элатикон взимались в пользу казны, и полученные суммы вносились в квитанции. Все эти дополнительные налоги ощутимо увеличивали сумму, которую должен был выплачивать податной. Вот, например, что приходилось на налог в 100 номисм.