Александр Ключник - Белгород-Днестровский

Мрачными красками описывает спрятавшийся за таинственным «И. Я.» автор и общественную жизнь города. Отдел императорского общества садоводства, общество для пособия нуждающимся в образовании, благородное собрание страдают одними и теми же хроническими недугами: в них царят дрязги, сплетни, корыстолюбие. Единственное светлое пятно — недавно открывшаяся общественная библиотека, в которую записалось сто читателей. Библиотека пользовалась большой популярностью. Достаточно сказать, что уже в первый год существования в нее поступило около семнадцати тысяч заявок на книги. А через десять лет спрос на литературу увеличился более чем в два раза.

Но книжный фонд библиотеки пополнялся медленно, не было средств, а в то же время городские власти тратили огромные суммы на содержание полиции, в полтора-два раза больше, чем на народное образование и культуру. В 1904 году долг библиотеки составлял 1026 рублей 26 копеек. Немало по тому времени. Если пожертвования передовой интеллигенции в пользу библиотеки были небольшими, но искренними, то вот какой была так называемая помощь от весьма состоятельных граждан города. В отчете совета библиотеки записано: «С особым удовольствием совет считает нужным отметить, что в отчетном году Аккерманское общество взаимного кредита нашло нужным уделить в пользу библиотеки небольшую сумму (8 рублей — А. К.) из своей годовой прибыли».

И все-таки этот культурный очаг не затухал, к нему тянулись сотни людей, стремившихся к знаниям, свету. В 1904 году, в связи с десятилетием основания, совет библиотеки избрал своими почетными членами Льва Николаевича Толстого и Владимира Галактионовича Короленко, о чем уведомил их телеграммами. Если учесть, что в ту сложную пору русской истории самодержавие жестоко преследовало их, то уже сам факт обращения к передовым художникам слова выглядит смелым вызовом царизму.

Нерадивые городские власти совершенно забросили крепость. Более того, при их молчаливом согласии и попустительстве ее начали разрушать. Сначала камень растаскивало только местное население. А в середине прошлого века бессарабский и новороссийский губернатор граф Строганов разрешил Русскому обществу пароходства и торговли, державшему переправу через Днестровский лиман, брать ракушечник из крепостных стен для устройства пристани. Действия губернатора вызвали решительный отпор со стороны ученых-археологов, и обществу не удалось воспользоваться предоставленным ему правом уничтожать исторический памятник. Однако безнадзорную крепость продолжали разбирать «по-камешку». В 1896 году крепость была передана Одесскому обществу истории и древностей. Но и эта передача по сути ничего не изменила.

В самом городе с начала двадцатого века стали происходить некоторые перемены. Здесь открылись мужская и женская гимназии, пятиклассное училище, театр, получивший название «Новый Аккерман». На Полицейской, Георгиевской, Александровской, Николаевской, Архирейской улицах появилась мостовая. В 1904 году даже «конку» проложили. Однако все это происходило лишь в центре города, где жили домовладельцы, купцы, ростовщики, хозяева предприятий, виноторговцы, чиновники.

В беспросветной нужде, в которой жил трудовой люд Аккермана, рождались мысли о лучшей доле, о невозможности извечной физической и духовной неволи. Отзвуки начинающейся в промышленных центрах России борьбы доходят и в Аккерман: то пронесется волнующий сердце рабочего человека слух, то появится листовка, то пойдет по рукам нелегальная книжка, то приезжий заведет откровенную беседу, которая не даст покоя ни днем, ни ночью.

В 1869 году в городе появляется известный русский революционер-народник Сергей Нечаев, создавший вскоре тайную организацию «Народная расправа». По рекомендации болгарского революционера Христо Ботева он прячется здесь от выслеживающей его полиции и одновременно ведет пропаганду. Приезжают в город народники и даже организуют в нем свою группу. Слова о воле, о земле падают на благодатную почву.

В 1879—1883 годах начальник бессарабского губернского жандармского управления дважды просит одесского генерал-губернатора усилить надзор за Аккерманом, поскольку в нем распространяются «революционные идеи». Крестьянин Зозуля, в частности, публично на ярмарке выражал свое удовлетворение по поводу убийства Александра II, а служащий городской управы Евгений Момотенко после казни героев-народовольцев сказал, что народ со временем поставит им памятники.

Активную пропаганду среди крестьян и рабочих уже в годы учебы в гимназии вел здесь уроженец села Шабо Виргилий Леонович Шанцер, прозванный за свою неукротимую революционную деятельность Маратом. Это была еще народовольческая пропаганда. За нее Шанцер заплатил двумя месяцами тюрьмы и гласным надзором полиции. Вскоре Виргилий Леонович познакомился с марксистским учением, и оно всецело овладело им. На втором съезде РСДРП Шанцер пошел за Лениным. В 1905 году он активно готовил вооруженное восстание в Москве, а затем перешел на нелегальное положение, изведал многочисленные аресты и ссылку. На пятом съезде РСДРП (б) Шанцера избрали кандидатом в члены Центрального Комитета. К сожалению, его жизнь оборвалась очень рано.

На рубеже нового столетия, в 1901—1902 годах, аккерманские рабочие создают первый социал-демократический кружок. Литературу они получают из Одессы — от Южной революционной группы социал-демократов. Одесские столяры М. Палей и Г. Нужкин провели в городе значительную организационную работу. Создание этого кружка дало возможность привлечь к революционной деятельности лучших передовых рабочих, интеллигентов, особенно из числа молодежи. Недавно во время ремонта дома № 16 по Пушкинской улице строители обнаружили на чердаке 24 экземпляра газеты «Искра» за 1901—1903 годы — с 5-го по 24-й номер, «Проект Программы РСДРП», разработанный редакциями «Искры» и «Зари» в 1902 году, работу К. Либкнехта «Пауки и мухи», рукописи листовок студенческого совета университета в Одессе.

«Комсомольская правда» 16 июля 1976 года писала: «Найденный тайник помог раскрыть нелегкую судьбу молодых членов семьи аккерманских революционеров Поповых. Андрея Попова еще в 1905 году за революционную речь на митинге утопили в море одесские черносотенцы. 12 лет спустя агитатора Александра зверски — до полусмерти — избили контрреволюционеры-тюремщики. Леон — по специальности врач-эпидемиолог — первый председатель советского Красного Креста — скончался летом 1919 года в Ишиме, спасая красноармейцев от сыпного тифа. Их сестру Елену, вернувшуюся из сибирской ссылки в 1917 году и похоронившую там детей и мужа, загубили в дни Отечественной войны фашисты. Таким героям революционной борьбы мы обязаны сохранением драгоценных исторических документов...»