Валерий Степаненко - Византия в международных отношениях на Ближнем Востоке (1071-1176)

9 апреля 1097 г. в столицу империи прибыл Боэмунд Тарентский [см. 262, 215–217]. Лотарингцы к этому времени были уже переправлены в Малую Азию, в Пелекен. Предводителя норманнов не пришлось принуждать дать вассальную присягу. Рауль Каэнский пишет, что «Боэмунд отправился за богатствами, обольщенный и увлеченный именем сына (так называл его в своем письме Алексей), чтобы броситься в объятия отца. Представившись императору, он подчинил себя игу, называемому обычно вассалитетом… Ему это было неприятно, но он в то же время получал в дар обширную землю в Романии в длину — сколько может пробежать лошадь за пятнадцать дней и в ширину — в восемь дней» [29, 612; ср. 17, 312]. Последняя фраза должна была создать впечатление о том, что последующее образование норманнского княжества с центром в Антиохии якобы произошло с санкции Византии. Но анонимный автор «Деяний франков» сообщает, что речь шла о землях «за Антиохией», «которые император даст Боэмунду, если тот принесет ему клятву верности» [25, 12]. Данная информация до сих пор является предметом оживленной дискуссии между исследователями, хотя большинство приняло точку зрения А. Крея, согласно которой данная фраза является позднейшей интерполяцией, призванной оправдать притязания Боэмунда на Антиохию в нарушение условий Константинопольского соглашения [6] Е. Крей считал, что данный пассаж является позднейшей интерполяцией в тексте «Деяний франков», призванной постфактум оправдать захват Боэмундом Тарентским Антиохии, так как до лета 1098 г. князь никогда не ссылался на это соглашение в оправдание захвата им Равнинной Киликии. Он объяснял этот захват тем, что сам император нарушил Константинопольское соглашение, чем и развязал руки норманну [214, 57–78], С точкой зрения А. Крея в целом согласилась и Р. Хилл [25, 12, п. 2]. . Гийом Тирский пишет, что «Боэмунд сделался вассалом императора, протянув руку в знак верности и дав клятву, как это делают вассалы по отношению к своему сюзерену» [31, 94].

На наш взгляд, Боэмунду могли быть обещаны земли «за Антиохией», т. е. фактически принадлежавшие империи еще до арабского завоевания VII в. и с тех пор утраченные. По имперским воззрениям, они продолжали «идеально и потенциально» входить в состав Византии. Возможно, свои права на них и передал Боэмунду Алексей I. В пользу этого свидетельствуют и последующие договоры империи с князьями Антиохии (1108, 1137), по условиям которых последние перемещались на территории, которые еще предстояло отвоевать в Южной Сирии и Месопотамии, тогда как Северная Сирия: с Антиохией должна была войти в состав Византии. Возможно, таким образом империя стремилась окружить отвоеванные у сельджуков территории кольцом вассальных государств, что стало одной из целей ее дальнейшей политики на Ближнем Востоке.

Прибывшие вслед за Боэмундом Тарентским герцоги Роберт Фландрский и Роберт Норманнский, граф Тулузский Раймунд Сен Жилль также принесли вассальную клятву Алексею I, хотя автор «Деяний франков» и утверждает, что 26 апреля граф дал лишь обязательство не наносить ущерба жизни и чести императора [25, 13}. Фактически Алексей I стремился связать всех предводителей крестоносных ополчений договорными отношениями, условия которых были тождественны. Признавая себя вассалами василевса, они брали на себя обязательства, вытекающие из их нового статуса. А так как позже, после взятия Никеи, предводители ополчений еще раз подтвердили вассальную клятву Алексею, можно говорить о едином Константинопольском соглашении, навязанном императором. В пользу этого свидетельствует и тот факт, что в дальнейшем Византия руководствовалась им в своих отношениях с государствами крестоносцев, например, отменив его в 1108 г. для Боэмунда Тарентского.

К сожалению, текст Константинопольского соглашения известен лишь в отрывках [7] Источники фиксируют лишь обязательства крестоносцев и, по-видимому, не в полном объеме, тогда как обязательства императора, возможно, со слов рыцарей из окружения Бодуэна Фландрского (иных источников у него не было) излагает Маттэос Урхайеци. Сведения его, при всей их апокрифичности, заслуживают особого внимания [42, 255]. Ср. мнение А. А. Васильева [60, 34]. . В изложении Гийома Тирского, воспроизводящего несохранившуюся хронику лотарингского рыцаря, участника событий, и Анны Комниной известна лишь та его часть, где были зафиксированы обязательства крестоносцев. Гийом пишет: «Среди прочих статей стояло следующее условие: если удастся с божьей помощью овладеть одним из городов, принадлежавших прежде империи, по всей их дороге до Сирии, то такой город с прилегающей областью должен быть возвращен императору, а вся добыча и прочее имущество жителей отданы без всяких препятствий войску в виде награды за труды и как уплата за издержки» [31, 127–128]. Об этом многократно пишет и Анна Комнина [7, 287, 317]. Обязательства императора известны лишь в изложении Маттэоса Урхайеци. Он также пишет, что по соглашению «все гавары, которые принадлежали грекам и которые франки отвоюют у персов, будут возвращены Алексею. Но завоевания, сделанные в стране персов или арабов, будут предоставлены франкам» [42, 255]. Это в известной степени перекликается с сообщениями анонима «Деяний франков» и Рауля Каэнского о передаче императором Боэмунду Тарентскому земель за Антиохией. Таким образом, возможно, что Константинопольское соглашение предусматривала и передачу некоторым вождям крестоносцев «прав» Византии на те территории Ближнего Востока, которые некогда входили в ее состав и согласно ойкуменической доктрине «идеально и потенциально» оставались в составе ойкумены [см. 60, 34].

Используя подкуп (предводителям крестоносцев были розданы значительные суммы) и военную силу, Алексей I навязал им свой сюзеренитет и вырвал у них обещание возвратить империи все те из утраченных ею ранее территорий, которые будут отвоеваны крестоносцами у сельджуков. Предводители похода дали императору «обычную у латинян клятву» [7, 280]. Но латинские хронисты отмечают, что по меньшей мере Готфруа Бульонский и Боэмунд Тарентский были признаны «сыновьями» императора. Так что, возможно, со стороны Византии параллелью установлению сюзеренно-вассальных отношений западноевропейского типа между Алексеем I и вождями крестоносцев было «усыновление» их императором в рамках той идеальной «семьи архонтов» во главе с василевсом ромеев, которая оставалась основой ойкуменнческого сообщества. Если это так, то с точки зрения Византии предводители крестоносцев брали на себя односторонние обязательства в отношений василевса как главы ойкумены, получая взамен выплаты из казны и захваченную в походе добычу. Латинские хронисты и Анна Комнина расходятся в том, что же обещал император крестоносцам. Нет единства и среди первых. Так, Раймунд Ажильский пишет, что Сен Жиллю не удалось склонить Алексея I к участию в походе. Он отказался возглавить крестоносцев, «говоря, что ему предстоит защищать свое государство от жестоких врагов болгаров, куманов и печенегов» [30, 246]. Автор «Деяний франков» отмечает, однако: «…император также поклялся пойти с нами, взяв армию и флот» [25, 12].