Николой Крадин - Империя Хунну

Однако рыболовство не могло составлять существенной доли в структуре питания населения Иволгинского городища. Согласно статистическим данным прошлого века, в этом месте могло вылавливаться до 155 пудов (2480 кг) совокупной массы рыбы (таблица). Если разделить эти цифры на количество населения, проживавшего на территории городища, то полученное значение представляется не очень существенным. Тем не менее богатая протеином рыбная пища в летние месяцы отчасти компенсировала нехватку мясной пищи.

Экологическая и экономическая адаптация номадизма являлась далеко не полной. С одной стороны, климатические стрессы, экстенсивность скотоводства, невозможность внедрения технологических инноваций и прочие причины, о которых уже говорилось в первой главе, делали получаемый прибавочный продукт во многом нестабильным. С другой стороны, перейдя к подвижному скотоводству, номады тем не менее не утратили необходимости потребления растительной земледельческой пищи. По этой причине номадизм редко бывал отделим от иных отраслей присваивающе-производящего хозяйства [378] См., например: Lattimore 1940: 66–70, 328–334, 469–529; Krader 1959: 505; Khazanov 1984/1994: 69–84; 1992: 69–87; Матвеев 1993: 97-108; и др. .

Иногда стремление номадов к контактам со своими оседлыми соседями рассматривается как свидетельство неэффективности скотоводческой экономики [379] Yu 1967: 42. . Но это не совсем точно. Номады в принципе могли обходиться без земледельческих рынков и городов. Само по себе кочевое скотоводство является достаточно независимым и сбалансированным типом адаптации в аридных экологических зонах. Другое дело, что такая адаптация вынуждает от многого отказываться. Образ существования «чистых» кочевников всегда более скуден, чем быт номадов, использующих дополнительные источники существования. «Бедный кочевник — чистый кочевник» (« poor nomad who is the pure nomad »), — сказал О. Латгимор [380] Lattimore 1940: 522. .

Казалось бы, проще всего дополнять свою экономику иными видами хозяйственной деятельности, в первую очередь земледелием, тем более, что многочисленные факты свидетельствуют о наличии у самих кочевников зачатков собирательства и земледелия [381] Хазанов 1975: 11–12, 117, 150–151; Марков 1976: 159, 162–167, 209-210,215–216,243; Викторова 1980:29–30; Далай 1983:92–95; Ивлиев 1988; Гаврилюк 1989: 35–37; Пиков 1989: 123–124; Новосельцев 1990: 113–114; Косарев 1991: 48–53; Масанов 1995а: 73–76; и др. .

Но оседлость и земледелие в массовом масштабе невозможны на большей части степных пространств Евразии. Занятие земледелием возможно только там, где количество годовых атмосферных осадков не менее 400 мм или имеется разветвленная речная сеть [382] Масанов 1995а: 41. . Большая часть территории Монголии под эти условия не попадает [383] Мурзаев 1952: 192, 207, 220–233. . Там всего 2,3 % земель пригодны для занятия земледелием [384] Юнатов 1946. .

К тому же отказ от пасторального образа жизни рассматривался номадами как крайне нежелательная альтернатива. Психология кочевника отрицательно относилась к стационарности как к оскорбляющей самолюбие свободного номада. Не случайно, например, у позднесредневековых татар существовала поговорка «чтоб тебе как христианину оставаться всегда на одном месте и нюхать собственную вонь» [385] Меховский 1936:213 прим. 46. . Поэтому перешедшие к занятию земледелием кочевники рассматривали свое состояние как вынужденное и при первой же возможности возвращались к подвижному скотоводству [386] Зиманов 1958: 38; Толыбеков 1959:335–338; Марков 1976:139–140, 163, 165,243–244; Khazanov 1984/1994: 83–84; Косарев 1991: 46–50; и др. .

По данным причинам кочевники чаще предпочитали развивать сельскохозяйственный сектор в экономике путем включения в состав своих обществ земледельческого населения, попавшего в степь из соседних государств. Это могли быть: (1) угнанные в плен крестьяне и ремесленники (только за годы хунно-ханьской войны в период правления императора У-ди кочевники угнали около 30 тыс. человек); (2) лица, бежавшие к номадам в силу различных обстоятельств (преступники, должники, рабы и иные эксплуатируемые категории и др.); (3) жители присоединенных к кочевой империи оседлых народов.

Все эти варианты известны и в хуннской истории. Описание отношений между Ханьской империей и державой Хунну дает богатый цифровой материал в отношении пополнения земледельческо-ремесленного сектора хуннской экономики из числа пленных китайцев [387] Лидай 1958: 31, 33–34, 44–45, 48–50, 190, 205, 254–256; Бичурин 1950а: 59, 61, 63–66, 70–72, 74, 79, 106, 109,116; Материалы 1968: 47, 49, 51–54, 58–60, 81–82, 89, 100–102; 1973: 20, 25, 57, 60; 1984: 70. .

Интересно, что три волны активности хуннских набегов за людьми свидетельствуют о нуждах степной империи в развитии внутреннего ремесленно-земледельческого сектора экономики. Такая надобность прослеживается практически с момента создания Хуннской державы вплоть до открытия приграничных рынков при императоре Сяо-вэне в 157 г. до н. э., в годы войны с Китаем (130–72 гг. до н. э.), а также в период хозяйственно-экологического кризиса [388] Подробнее см: Кульпин 1990. ханьского Китая с рубежа новой эры.

Перебежчиков в Хуннской державе, наверное, также было немало, хотя на этот счет нет точных цифровых выкладок. Первые перебежчики известны еще с периода «борющихся царств» [389] Eberhard 1969: 75. . Большое количество ханьцев перешло к хунну в период «смутного времени» после свержения династии Цинь [390] Ли-дай 1958: 19; Бичурин 1950а: 52; Материалы 1968: 42. . Обеспокоенность китайской администрации данной проблемой вынуждала ханьских императоров еще в середине II в. до н. э. обращаться к шаньюям с просьбой не принимать перебежчиков [391] Лидай 1958: 32; Бичурин 1950а: 61; Материалы 1968: 49; Сыма Цянь 1984: 367. . Но недовольные притеснениями местных магнатов и бюрократии имелись всегда. Широко известна цитата из « Истории ранней династии Хань » под 33 г. до н. э., в которой говорится об озабоченности ханьского двора частыми побегами рабов к хунну [392] Лидай 1958: 230; Бичурин 1950а: 95; Материалы 1973: 41. . Нет оснований полагать, что в другие времена было по-иному.

Данные категории населения селились в специальных населенных пунктах, создаваемых внутри кочевого общества в местах, пригодных для занятия земледелием или хотя бы огородничеством. В настоящее время на территории Монголии и Забайкалья известно около двадцати хуннских городищ, не считая неукрепленных поселений этого же времени (см. гл. 2). Жители данных населенных пунктов снабжали кочевую часть Хуннской имперской конфедерации продуктами земледелия и изделиями ремесла.