Николой Крадин - Империя Хунну

Наконец, вхождение в состав земледельческих государств на правах зависимой, как правило, эксплуатируемой стороны — это далеко не лучшая из имеющихся альтернатив для номадизма. Конечно, при этом кочевники более интенсивно вовлекались в систему экономических и культурных связей с оседлыми цивилизациями, иногда получали гаранты для стабильного существования в периоды кризисов, но для этого всегда приходилось жертвовать политической независимостью и потерей этнической и культурной самобытности (что впоследствии и произошло с хунну). Не случайно ассимилируемые китайцами кочевники нередко откочевывали в родные степи или восставали. Данная тенденция в основном была характерна для новейшего времени, когда машинная цивилизация и огнестрельное оружие одержали верх над мобильностью номадов.

Отдавая должное мирным связям номадов и земледельцев, не следует недооценивать, как правило, милитаризированный характер кочевых обществ. Еще Геродот [402] II, 167. дал яркую характеристику этой стороне их общественной жизни, написав про скифов, «до они и подобные им варварские народы «меньше всех ценят тех граждан и их потомков, которые занимаются ремеслом, напротив, считают благородными тех, которым совершенно чужд ручной труд и которые ведают только военное дело». «Как же такому народу не быть непобедимым и неприступным?», — вопрошает он [403] IV, 46. . Геродот же описывал жестокие обычаи массовых человеческих жертвоприношений, снятия скальпов и сдирания кожи с убитых врагов и питья их крови [404] IV, 62, 64–66, 71–72. .

Подобные, хотя и менее жестокие оценки содержатся в древнекитайских письменных источниках относительно хунну. «Сюнну открыто считают войну своим занятием», — говорил Чжунхан Юэ в беседе с ханьским послом [405] Лидай 1958: 233; Бичурин 1950а: 58; Материалы 1968: 46. . «У сюнну быстрые и смелые воины, которые появляются подобно вихрю и исчезают подобно молнии», — предупреждал императора У-ди один из крупных чиновников государства Хань Ань-го [406] Материалы 1968: 75. . Эта линия прослеживается даже в официальных политических документах. Так, например, в заглавии письма императора Сяо-вэня хуннскому шаньюю от 162 г. до н. э. ханьцы характеризуются как народы, «носящие пояса и шапки чиновников». Хунну противопоставляются им как «владения, натягивающие лук» [407] Лидай 1958: 32; Бичурин 1950а: 60; Материалы 1968: 47–48. . Да и сами кочевники откровенно подчеркивали милитаристский характер своей империи. Хунну «создают государство, сражаясь на коне, и поэтому пользуются влиянием и славятся среди всех народов» [408] Лидай 1958: 218; Бичурин 1950а: 88; Материалы 1973: 34. . Европейские гунны также хвалились своим образом жизни: «Мы живем оружием, луком и мечом». Клавдий Клавдиан отмечал, что у них «считается прекрасным клясться убитыми родителями» [409] Цит. по: Гмыря 1995: 116, 127. . Савиры (гунны Дагестана) описаны в византийских источниках как народ, который «весьма жаден и до войн и до грабежа, любит проживать вне дома на чужой земле, всегда ищет чужого, ради одной только выгоды и надежды на добычу» [410] Там же: 189–190. . Тюрки «за славу считают умереть на войне, за стыд — кончить жизнь от болезни» [411] Бичурин 1950а: 231. .

«Военное дело, службу в войске арабы считали исключительным правом и обязанностью. "Воинство ислама" состояло из ополчений арабских племен. Средствами существования арабских воинов служили помимо добычи натуральные подати, доставлявшиеся местным населением… Существуя за счет покоренного населения, большинство арабов, поселившихся в завоеванных странах, не занимались никаким производительным трудом. К занятию земледелием арабы приступали крайне неохотно. Арабские поселенцы-земледельцы в завоеванных странах являлись редким исключением» [412] Беляев 1965: 150, 171. .

Можно найти подобные характеристики номадов более позднего времени [413] Першиц 1994: 161–165, 195, 211 ел.; Ермоленко 1995: 22–29. .

«Вплоть до самого включения киргизов в состав России, — писал С.М. Абрамзон, — основным фоном, на котором развертывались важнейшие события политической и общественной жизни киргизов, были войны, набеги и столкновения» [414] 1971: 163. .

Суровый военный быт наложил отпечаток на все стороны хозяйства, культуры, социальной организации, мировоззрения номадов [415] 1971: 167. .

«Разбой обычно считается не преступлением, а проявлением удальства и племенной доблести, — сообщал М.С.Иванов о кашкайцах. — Набеги совершались не только с целью получения добычи, но также для того, чтобы показать свою храбрость» [416] 1961: 96. .

У номадов Фарса участие в войнах и грабежах считалось проявлением доблести. Человек, который плохо скакал на лошади и не умел обращаться с оружием, не пользовался в обществе авторитетом [417] Там же: 96. .

Туареги больше занимались грабежами и войной, чем скотоводством, поручив пасти стада зависимым лицам [418] Лотт 1989: 8, 27, 36–39, 121, 222–229. . Даже у индейцев Северной Америки война пронизывала все стороны их жизни. Как пишет Р. Лоуи, она была делом не одного класса и даже не только мужчин, а всего народа от люльки до могилы. Девочкам, как и мальчикам, давались имена, производные от успехов воинов. Женщины исполняли пляски, держа скальпы и военные доспехи мужей. Воинская слава мужа определяла и их положение в обществе» [419] Цит. по: Аверкиева 1970: 110. .

Возможно, наиболее резко милитаризированность степного мира была сформулирована в риторическом вопросе Чингисхана, на который он сам же и дал ответ: «Величайшее наслаждение и удовольствие для мужа состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его с корнем и захватить все, что тот имеет; заставить его замужних женщин рыдать и обливаться слезами, [в том, чтобы] сесть на его хорошего хода с гладкими крупами меринов, [в том, чтобы] превратить животы его прекрасных супруг в новое платье для сна и подстилку, смотреть на их розово-цветные ланиты и целовать их, а их сладкие губы цвета грудной ягоды сосать!» [420] Рашид ад-Дин 19526: 265. .

Воинственная природа и ксенократинеский характер кочевых империй и аналогичных им государственноподобных политий номадов [421] Крадин 1992; 1994а; и др. — это то, что наиболее существенно отличает степной мир от других доиндустриальных политических форм. Однако данный вывод не означает, что кочевники жили только за счет грабежа или вымогания дани у своих оседлых соседей. Параллельно с «немирными» номады использовали и «мирные» способы адаптации к внешнему миру или чередовали их. Можно отыскать массу сведений в письменных источниках о том, как годы войны и набегов кочевников на Китай и другие земледельческие страны сменялись периодами мирной торговли, обмена посольствами и заключения династических браков.