Николой Крадин - Империя Хунну

Таким образом, большинство хуннских скотоводов скорее всего были хозяйственно самостоятельны и лично достаточно независимы (разумеется, в пределах того, насколько независим индивид, включенный в генеалогическую структуру). Несмотря на то, что в источниках есть сведения о попытках введения при шаньюе Лао-шане централизованного налогообложения у хунну [694] Лидай 1958: 30; Бичурин 1950а: 58; Материалы 1968: 45. , скорее всего, они оказались безрезультатными, так как больше в летописях нигде не сообщается ни о налогах, ни тем более об эксплуатации простых номадов. Более того, сами хунну подчеркивали отсутствие у себя повинностей наподобие тех, которые существовали у китайцев [695] Лидай 1958: 218; Материалы 1973: 34. .

Теоретически можно допустить, что у хунну мог существовать обычай взимания скота наподобие монгольского копчура (причем более правильно трактовать его, с моей точки зрения, не как налог, а в контексте престижной экономики как «подарок»), который приблизительно брался в размере одного животного со ста голов скота [696] Далай 1983:111–112. . При всех условностях генерализованных обобщений, если исходить из расчетов Намио Эгами (19 голов скота на человека), можно допустить, что численность стада обычной семьи в пересчете на овец должна была составлять от 180 до 280 голов. Следовательно, обязанность, аналогичная монгольскому копчуру , должна была бы составлять одну, максимум три овцы. Назвать обременительной ее нельзя.

Конечно, скорее всего, данная форма получения элитой прибавочного продукта не была единственной в хуннском обществе. По аналогии с теми же монголами теоретически можно допустить, что хунну должны были отбывать почтовую повинность [697] Судя по всему, хунну использовали ямскую службу. Под 105 г. до н. э. в 123-м цзюане »Ши цзи» сообщается в описании Давани: «Если посланник от хуннов приезжал с шаньюевым ярлыком, то в каждом владении препровождали его по почте, и не смели не давать съестных припасов» [Бичурин 19506: 161]. Можно допустить, что эта система связи не только распространялась на зависимые территории, но и была введена на территории «метрополии» степной империи. , привлекаться к облавным охотам, делать дары вождям и шаньюю по случаю праздников и т. д.

Однако следует иметь в виду, что в кочевых обществах, не имевших в своем подчинении земледельческих территорий, почти все формы так называемой «эксплуатации» представляли собой (в нашем понимании) компенсацию правителю и вождям различных иерархических уровней за выполнение ими разнообразных общественно необходимых функций (рациональное перераспределение пастбищ и водных ресурсов; координация перекочевок; охрана кочевий от врагов, диких зверей и антиобщественных элементов; военные походы с целью грабежа; политические и торговые связи с иноэтничными группами и народами). Поскольку все эти обязанности выполняла кочевая аристократия, то очевидно, что при этом она пользовалась некоторыми привилегиями, получала подношения, использовала общественные запасы (запретные пастбища, общественные стада).

Другая сторона той же проблемы — существование в кочевом обществе развитой сети престижной экономики. Получая дары и подношения от простых скотоводов, ханы и вожди устраивали массовые пиры и раздачи. Только щедрый хан мог рассчитывать на взаимность со стороны остальных номадов. Можно только согласиться с С.Е. Толыбековым, что «пиршества и угощения очень высоко ценились массой почти вечно голодных кочевников, которые широко распространяли славу о таком щедром бае, бие, батыре и султане далеко за пределами данного рода и племени. Каждый голодный кочевник, который время от времени угощался досыта крупным скотовладельцем, не мог не считать себя своеобразным его должником [698] 1959: 95. .

Однако из этих отношений не могли выкристаллизоваться реальные антагонизмы. Дело в том, что специфика скотоводства предполагала главным образом индивидуализированный труд в рамках отдельных домохозяйств или минимальной общины при сравнительно эпизодической необходимости кооперации усилий для водопоя скота, коллективных охот и т. д. Поэтому круг организационных функций и сфера перераспределения кочевых вождей были невелики в сравнении с управленческо-редистрибутивными возможностями администрации оседло-земледельческих протогосударств и раннегосударственных обществ.

Только в период стабильного завоевания номадами земледельческих государств антагонизмы между кочевой аристократией и простыми скотоводами могли принимать раннеклассовую форму. Однако ухудшение положения простых кочевников, особенно если оно сопровождалось климатическими стрессами, вело к недовольству, различным формам социального протеста вплоть до откочевок, убийств неугодных правителей, вооруженных восстаний. В то же время следует помнить, что редистрибуция и налогообложение рядовых номадов не могли быть главными источниками престижного потребления кочевой аристократии. Концентрация богатств я форме скота имеет жесткие экологические барьеры, игнорирование которых оборачивается гибелью животных. К тому же постоянная необходимость как для элиты, так и для простых скотоводов в продуктах земледелия и изделиях ремесла, которая толкала номадов на внешнюю экспансию, требовала внутренней консолидации кочевых обществ по отношению к внешнему миру или хотя бы идеологически ориентировала на эту консолидацию [699] Крадин 1992: 119–124. .

Данное обстоятельство ограничивало развитие антагонизмов между кочевой аристократией и простыми скотоводами и требовало поддерживать интересы простого народа. Большая часть добычи, полученной в результате набегов и грабительских войн, по свидетельству Сыма Цяня шла рядовым воинам [700] Лидай 1958: 18; Бичурин 1950а: 49; Материалы 1968: 40. . По аналогии с более поздним временем можно предположить, что внешние доходы могли стать важным источником существования для простых скотоводов. Документы золотоордынского времени, в частности, свидетельствуют, что номады, которые в мирное время едва ли не голодали, во время походов захватывали столько животных, что не были в состоянии пригнать всю добычу домой, в родные кочевья [701] Тизенгаузен 1884: 172; 1941: 118. . Часто захваченные пленники и животные гибли от тяжелых условий перехода, повозки с награбленным имуществом приходилось бросать, спасаясь от погони. Однако нет оснований сомневаться, что в случае успешных походов результаты намного превосходили предполагаемые ожидания.

Таким образом, несмотря на почти полное отсутствие в китайских источниках сведений о простых номадах у хунну, по аналогии можно допустить, что их положение в общих чертах может быть схоже с положением непосредственных производителей в Других кочевых обществах Евразии, не имевших в своем политическом подчинении крупных оседлых земледельческих территорий. Более подробная информация об основном общественном «классе» хуннского общества может быть получена только после тщательного изучения многочисленных погребальных памятников рядового населения хунну на территории России, Монголии и Китая.