Татьяна Опарина - Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии

Что касается Джона Барнсли, то он вместе с детьми, как и большинство других англичан, наиболее вероятно, примкнул к кальвинистскому приходу. (Безусловно, семейство Дюкер осталось в лютеранской общине, при этом каких-то сведений о супруге Джона Барнсли не существует.) В таком случае первый же брак среди детей Ивана Ульянова Барнсли выявил его религиозные устремления. В мужья дочери он выбрал единоверца — кальвиниста.

Однако Пьер де Ремон вскоре покинул реформатский приход, как и сообщество иностранцев в целом. Союз англичанки и француза оказался неудачным. В силу неизвестных нам причин Пьер де Ремон уже через год после венчания принял решение о переходе в православие (подробнее см. гл. 2).

Согласно нормам русского церковного права, различные вероисповедания супругов означали развод. На момент принятия православия семья имела ребенка, и барон не согласился на расторжение брака. Как отмечалось, в России смешанные браки не допускались, следовательно, Анна Барнсли и сын Давид (Дэвид?) подлежали обязательному перекрещиванию.

Анна и ее отец не принимали аргументов необходимости отхода от кальвинизма. Английский купец добился аудиенции у главы русской церкви, чтобы ходатайствовать за дочь и внука. Но был выдворен с оскорблениями, недостойными дворянина. Олеарий передает образные подробности: «Отца, который ради дочери поклонился патриарху (Филарету. — Т.О .) в ноги, тот оттолкнул ногой» [126].

Решение об обязательности перекрещивания Анны Барнсли принял сам глава русской церкви. К обращению склонял ее и супруг. В версии английских родственников, де Ремон заманил жену в монастырь, предлагая показать глубокую набожность и отшельнический образ жизни русских монахинь. (Она не знала лишь, что для инославных вход в русские обители невозможен.) Ее родные сообщали, что барон «привель еь в монастырь не по воле и чево она не чаяла тут, еъ долго задержали и перекрестили по [русской] вьре» [127]. Оказавшись в стенах монастыря, Анна попала в безвыходное положение. Церковные власти подвергли супругу Ивана Деремонтова насильственному заключению, означающему оглашение. После шести недель обучения Анну подготовили к совершению таинства. Все источники называют реку. (Быть может, речь идет о кремлевском Вознесенском женском монастыре или же о престижном Новодевичьем монастыре, где постоянно проходили обращения [128].) Олеарий воссоздает процедуру, когда связанную Анну трехкратно погружали в воду под ее прекращающиеся проклятия [129]. Голштинский посол-протестант настойчиво подчеркивает нарушение канона: принятие православия Анной было не только неискренним, но и искажало саму последовательность чиноприема. Клятвы за новообращенную зачитывала монахиня. Анна же при оглашении анафематствований в момент произнесения имени Кальвина плюнула не в подразумеваемого основателя вероучения, к которому она принадлежала, а в лицо монахине. (Близкие Анны также постоянно настаивали на искажении смысла и хода таинства, о чем ниже.)

С точки зрения русского духовенства, таинство тем не менее считалось совершённым. Обращение всех членов семьи произошло почти одновременно. Барон принял имя Иван, стал родоначальником дворянского рода Деремонтовых. Несмотря на категорический отказ креститься, благодаря явному насилию его жена и сын стали членами русской церкви. Анне было дано имя Аграфена, сыну Давиду — также Иван. Были назначены богатые дары, соответствовавшие социальному статусу главы семьи [130]. (Можно отметить, что перекрещивание контролировал Разрядный приказ, крестным отцом мальчика предположительно был член рода Голохвастовых.) Взаимоисключающими оказались аргументы двух сторон: Анна говорила об отношениях со Всевышним, ей выдавались сафьяновые сапоги, которые никак не могли покрыть ее духовных запросов.

В православной семье Деремонтовых помимо первого сына (Давида) родились Михаил и Иван [131]. Дети против воли матери были крещены по православному обряду [132].

Иван Деремонтов через четыре года получил назначение в Свияжск [133], и Анна вместе с супругом и тремя детьми отправилась на окраину России, населенную мусульманами. Олеарий передает, что по окончании срока службы барон вернулся в Москву, где вскоре умер. Английский документ говорил о «жестокой смерти» [134]. Известно, что Иван Деремонтов скончался в 1634/35 г. (Олеарий называл 1633 г.), следовательно, через девять лет после венчания фамилия Деремонтовых лишилась главы семьи. По сведениям Олеария, на тот момент Анне был 21 год, исходя из сохранившихся дат получается 23 года. Супруга православного воеводы, не обладавшего доходами от земельных владений, могла рассчитывать на жалованье от властей. Анна Барнсли подала в Иноземский приказ челобитье с просьбой об определении размера оклада для нее, троих сыновей и семнадцати слуг. Прошение было удовлетворено, и ей было назначено содержание в 15 рублей на месяц [135].

Вдова оказалась в Москве свободной от семейных православных уз и в кругу кальвинистской семьи. Прекращение брака означало для Анны Барнсли возможность получения открытой религиозной свободы (неизвестно, насколько ревностно она выполняла нормы православия внутри своей семьи).

Русские власти предполагали строить судьбу русской дворянки (каковой они воспринимали Анну) иначе. Родственники Анны передавали, что ей был определен новый супруг, очевидно русский дворянин. Надо полагать, насильственное перекрещивание показалось Анне достаточным насилием над ее волей. Перенести нежеланный брак она не захотела. В версии ее близких, именно планируемый союз послужил толчком к религиозному протесту.

Очевидно, в религиозном выборе Анны значительную роль сыграли и изменения, которые она нашла по возвращении из Свияжска. В реформатской кирхе, с которой, судя по ее дальнейшим поступкам, она мысленно продолжала себя связывать, ее семья заняла высокое положение, а подросшие сестры нашли женихов.

Партии для Доротеи и Елизаветы отражали новое направление контактов Ивана Ульянова Барнсли, уводившие его далее от английского сообщества. К 30-м гг. XVII в., когда перевес в торговле все более переходил к подданным Генеральных Штатов, Иван Ульянов Барнсли отошел от немецко-датской линии своих связей (как отмечалось, французская линия его контактов не состоялась), ориентируясь теперь на голландцев. Внутри своей семьи Ивану Ульянову Барнсли легко удалось преодолеть англо-голландское соперничество и через своих дочерей породниться с влиятельнейшими представителями нидерландского купечества. Английский купец выдал дочерей за богатых голландских купцов-кальвинистов, причем как раз тех, кто вытеснял Московскую компанию с русского рынка. Доротея Барнсли была замужем за одним из самых значительных купцов своего времени — Петром Марселисом (Peter Marselius) [136]. Венчание состоялось в 1636 г., брак принес четверых детей.