Татьяна Опарина - Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии

Помимо казаков из восточнославянских земель Речи Посполитой в Россию приезжали «белорусцы», с середины XVII в. к ним стали применять понятие «малоросы» [40]. «Белорусцы» являлось территориально-конфессиональной характеристикой, под ними подразумевались жители восточнославянских земель Речи Посполитой, находившиеся вне казацкого управления, православного или униатского вероисповедания (самоназванием являлось «русь»).

Безусловно, сложность терминологических оценок отражает два подхода русских властей к иммигрантам из Речи Посполитой. Русские власти в определенных ситуациях объединяли выходцев из Речи Посполитой, основываясь на представлениях славянского единства (внеконфессионального), в других — разъединяли их по вероисповеданиям. По отношению к восточным христианам Речи Посполитой чиновники формулировали идею о существовании православного славянского единства [41]. Но уже при расселении иммигрантов и определении на службу доминировали в основном объединительные подходы. Исключение составляли крупные колонии «черкас» на юге России, состоящие исключительно из украинских казаков [42]. Однако в Иноземском и Сибирском приказах военные подразделения включали уже представителей всех групп Речи Посполитой (к середине XVII в. в Иноземском приказе находилось два подобных полка, о подразделениях «служилой литвы» в Сибири см. работы И. Р. Соколовского [43]). Единые походы были следствием и единой конфессиональной политики властей к иммигрантам из Речи Посполитой. В России восточных и западных христиан Речи Посполитой предполагалось перекрещивать. При этом внутри этой группы ставших православными «поляков» и изначально православных «белорусцев» существовало собственное дробление. Источники говорят о наличии постоянного польского землячества.

Заметно уступала по численности двум первым группа иммигрантов из Османской империи и вассальных ей государств. Она известна в первую очередь в плане изучения церковных и просветительских контактов [44], хотя, безусловно, как и прочие, включала полный спектр профессиональных страт [45]. К подобным выходцам применялось несколько терминов, несших, как и ранее, конфессиональную нагрузку. Сторонников ислама характеризовал термин «турченя» (миграция турок была крайне незначительной, единичные примеры выездов не влияли на состав местных мусульман). Иммигранты-христиане (или изначально христиане), находившиеся под мусульманским управлением, объединялись в России в одну категорию, которая именовалась «греченя, сербеня, волошеня». Термин «греческий» (как и «польский») мыслился конфессиональной характеристикой. «Грек» означал православного в Османской империи, если и обращенного в ислам, то в недавнем прошлом. Длительное пребывание в исламе в понимании русских властей означало переход в категорию «турченина». Поэтому под «греченей» подразумевались греки, арабы-христиане, а также славяне. Обозначения славян сходным образом не несли жесткого этнического наполнения: «Общим наименованием “сербов” характеризовались все славяне и часть “греков”» [46]. «Волошане» означали представителей Дунайских княжеств и Трансильвании. В соответствии с общей тенденцией иммигранты из Османской империи и вассальных ей государств формировали собственные землячества, поддерживаемые греческими купцами [47]и членами «греческой роты» Иноземского приказа [48].

Отдельным вопросом является положение еврейских иммигрантов в России XVII в. По подданству они могли быть отнесены ко всем трем макрогруппам, но власти с неизменностью выделяли их по запрещенной в России конфессии. Вера, категорически непринимаемая в России, относила евреев в отдельную группу. Представители иудаизма не могли ступать на землю Святой Руси. Пребывание иудея в России было недопустимо, поэтому на территории Российского государства находились лишь выкресты. Безусловно, жесткие ограничения определили минимальный уровень еврейской миграции в России (в основном насильственной). До середины XVII в. существовали лишь единичные случаи въезда в Россию евреев. Уровень миграции возрос в ходе войны с Речью Посполитой 1654–1667 гг., когда в Россию были доставлены крупные партии еврейских пленных [49]. Для иммигрантов предполагалось обязательное принятие христианства.

Наполнение страны разноликими и разноязычными иностранцами определило появление их устойчивых поселений. Максимальное число иммигрантов сконцентрировалось в столице. Распределенные на службе по профессиональным группам, при расселении иммигранты объединялись властями по прежнему подданству. Формирование колоний в Москве происходило по трем макрогруппам. Следовательно, компактное проживание соответствовало этноконфессиональному дроблению выходцев и, в свою очередь, землячествам. Выходцы из Западной Европы локализировались в немецких слободах; из Речи Посполитой — в Старопанской и Панской, после 1654 г. — в Мещанской слободе; из Османской империи — в Греческой слободе.

Немецкие слободы за XVI–XVII вв. несколько раз изменяли свое расположение [50](каждый раз — после очередного конфессионального конфликта). Первоначальное появление Немецкой слободы относится к XVI в., когда в специально отведенное предместье Москвы Иван Грозный поселил вывезенных из Ливонии пленных-протестантов. В годы Смутного времени колония была разрушена отрядами Лжедмитрия II, состоящими в большинстве своем из католиков-поляков. По окончании Смуты немецкая колония сформировалась в границах Москвы, первоначально — в центре столицы. Попытку массовой кампании по выселению «немцев» предпринял в 1653 г. патриарх Никон. Глава церкви сумел добиться удаления инославных за пределы города. Созданное поселение получило название Ново-Немецкой слободы (имевшей и другое обозначение — Кокуй). Численность колонии «немцев» в Российском государстве на протяжении XVI–XVII вв. колебалась от 1000 до 2500 человек [51].

Основой формирования слободы всегда являлся храм. В XVI в. немецким лютеранам было выделено место для кирхи, которая на протяжении XVI–XVII вв. подвергалась последовательным разрушениям. Каждое следующее уничтожение меняло расположение храма. В течение полувека кирха все более удалялась от центра Москвы, что регламентировалось правительственными указами. Но перемещения нс означали запрета, напротив, количество протестантских церквей в России продолжало неуклонно увеличиваться (что было вызвано расширением колонии). Как уже отмечалось, с 30-х гг. и до конца XVII в. существовали две лютеранские кирхи (Св. Михаила и Св. Николая) и одна реформатская.

С 1641 по 1671 г. в Москве существовала и Греческая слобода [52], населенная купцами, военными, толмачами и переводчиками. Жителей объединял слободской храм: церковь Св. Троицы.